Белый бархат на чёрном шёлке,
Словно волосы и лицо:
Складка - губы, и глазки-щёлки,
Ухмыляется наглецом.
Изучаю его, пугаюсь,
И здороваюсь, наконец,
"Да не к вам ли я обращаюсь,
Платья будущего отец?
Вы молчите, как граф презренно,
А вы знаете, как остры
Эти лезвия ножниц верных,
Безобидные до поры?
С золотистым шаром булавка,
В щёку вашу вопьется вдруг,
И лицо ваше в безрукавку
Превратится под ловкость рук.
Я умею на части резать,
Я кроила надменней вас,
Как под Брута рукою Цезарь,
Так себя ни один не спас.
Узкоглазый, вы так похожи
На китайского мудреца,
Что терпение вам поможет
В реинкарнации до конца".
Я теперь бы спросила Будду
(Мне покоя не даст вопрос):
"Кем я в следующей жизни буду,
И какой с меня будет спрос?"
Прикоснуться к загадке страшно,
И веками дрожжит рука
Перед грозным лицом и важным,
Что кривят пред швеёй шелка.
Автор: Ольга Волкова
Словно волосы и лицо:
Складка - губы, и глазки-щёлки,
Ухмыляется наглецом.
Изучаю его, пугаюсь,
И здороваюсь, наконец,
"Да не к вам ли я обращаюсь,
Платья будущего отец?
Вы молчите, как граф презренно,
А вы знаете, как остры
Эти лезвия ножниц верных,
Безобидные до поры?
С золотистым шаром булавка,
В щёку вашу вопьется вдруг,
И лицо ваше в безрукавку
Превратится под ловкость рук.
Я умею на части резать,
Я кроила надменней вас,
Как под Брута рукою Цезарь,
Так себя ни один не спас.
Узкоглазый, вы так похожи
На китайского мудреца,
Что терпение вам поможет
В реинкарнации до конца".
Я теперь бы спросила Будду
(Мне покоя не даст вопрос):
"Кем я в следующей жизни буду,
И какой с меня будет спрос?"
Прикоснуться к загадке страшно,
И веками дрожжит рука
Перед грозным лицом и важным,
Что кривят пред швеёй шелка.
Автор: Ольга Волкова
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № S108-144816.