Друг бардов английских, любовник муз латинских,
Свободный ветер, тонкий, как струна,
Твой слог в снегах альпийских, в глаголах исполинских,
Им вновь побеждена, опьянена.
Живешь в небесных лирах на высоте Памира,
И также словом жжешь «сердца людей»,
«Младое» поколенье – твое по крови племя —
На Темзе, молча, кормит лебедей.
Хандрят все тем же сплином – наследство от кумира –
Им «сладок дым Отечества» навек,
Встречаются в Стихире наяды и сатиры,
Чтобы доказать опять: «жив человек!»
Любимец всего света живет в веках в поэтах –
Сосуд ценней, чем книжные шкафы –
В тебе так много света, учусь писать сонеты
У гения «Онегинской строфы».
В туманном Альбионе, как в девичьем альбоме,
Хранятся твои грезы и мечты,
Как локон в медальоне, как линии в ладони,
Мы все в плену у Пушкинской строки.
Свободный ветер, тонкий, как струна,
Твой слог в снегах альпийских, в глаголах исполинских,
Им вновь побеждена, опьянена.
Живешь в небесных лирах на высоте Памира,
И также словом жжешь «сердца людей»,
«Младое» поколенье – твое по крови племя —
На Темзе, молча, кормит лебедей.
Хандрят все тем же сплином – наследство от кумира –
Им «сладок дым Отечества» навек,
Встречаются в Стихире наяды и сатиры,
Чтобы доказать опять: «жив человек!»
Любимец всего света живет в веках в поэтах –
Сосуд ценней, чем книжные шкафы –
В тебе так много света, учусь писать сонеты
У гения «Онегинской строфы».
В туманном Альбионе, как в девичьем альбоме,
Хранятся твои грезы и мечты,
Как локон в медальоне, как линии в ладони,
Мы все в плену у Пушкинской строки.
Обсуждения Друг бардов