Вспоминая о начальнике штаба

Хрустел на зубах казахстанский песок,
начштаба принёс свой рисунок – лесок,
а чуть в стороне голубым – озерко,
по краю штрихами, как стрелы – камыш…
Лежала кругом среднерусская тишь,
но как это было тогда далеко.
Горбатились сопки, тюльпаны цвели
на выжженном крае пустынной земли.
Огромное солнце, закрыв горизонт,
Пронзало лучами в степи гарнизон.
И смешивал краски майор пожилой,
бочком, осторожно к мольберту вставал.
Вдали разливался закат огневой…
Забыв всё на свете, майор рисовал.
Он вкладывал столько упорства, труда,
но в строй призывала майора труба,
И стыл в мастерской неоконченный холст,
а роты шагали под марш строевой
туда, где разлился закат огневой,
где самый тяжёлый солдатский наш пост.
Мы знали про странность майорову ту –
приверженность кисти, любови к холсту.
Но только не знали, что там, в мастерской,
хранился один очень странный портрет,
где девушка в белом семнадцати лет
и дата стояла – год 42.
Ах, сколько закатов спалила война,
ах, сколько портретов украла она!
В степи догорает под утро звезда.
К постам приближается тихий рассвет.
Мне шрамом по телу давнишний портрет,
ведь не дорисуется он никогда.