Рай и ад призраков

Хороший Бог удивить нас смог,
Пронзая омут небес.
Призраки - в путь, сквозь горе и жуть,
Ведут хоровод чудес.

Мой предок вредный огонь заветный
Под ноги кинул, и вот -
Все те, кто были, себя убили.
А нас никто не найдёт.

За боль и славу мы выпьем отраву
И снова боль обретём.
Не всплыть, не выжить - мы к небу ближе
Последний построили дом.

В кромешной пустыне бредём и поныне,
Не веря горячим ветрам.
Когда небо рухнет и тело протухнет,
Останется истина нам.

А праздник всё длится и вещая птица
Вершит свой болезненный путь.
Зови не зови, душа на крови,
И никого не вернуть.

Хороший Бог удавить нас смог,
Пронзая омут небес.
Все призраки - в путь, сквозь горе и жуть,
Ведут хоровод чудес.

ЖЕНЩИНА В ЖЁЛТОМ

— В город из золота, в жёлтое облако,
На пересечении
Предела пределов —
Зачем ты бредешь,
Женщина в жёлтом с усмешкой жестокой?
Что тебя ждет?

— Собака воет
Срывает одежды,
Хоронит надежды,
И вырывает глаза...
Вой на луну,
Мой траурный пёс!
Пусть песня мёртвого зверя
Прольётся в Море Дождей
И в безысходные лабиринты,
Захарканные бессонницей.

Бесполезно искать закоулки,
Куда не проникнет отчаяние.
Всё порвано одиночеством,
И утоплено в душных ручьях,
Где агонией бредит слеза.

— Как безвыходны стоны прозревших!
И собаки безжалостный плач,
И бессонная женщина в жёлтом,
Задохнувшаяся от любви!

ПРИЗРАК ПЕКАРЯ

Кютинен — пекарь таял как свечка.
Хлеб в Ленинграде блокадном он пёк.
Умер от голода прямо у печки:
Не скушал ни грамма и смертью полёг.

И вот сегодня, вечером шалым,
Бродит он тенью в лихом кабаке.
Ложкой стучит по кастрюле устало.
Требует хлеба, смеется: хе-хе.

НОЧЬ, УЛИЦА

Равнодушно танцует век.
Нерождённые строят храм.
Нарисованный человек
Зыбкой тенью бежит по мирам.

В ртутном мареве время так близко.
Бьют куранты. Везут мертвеца.
И бежит нарисованный призрак.
И не видит, как рвутся сердца.

Всё знакомо и всё нам известно —
Тусклый свет и бессмысленный бег.
Это я — зачарованный бездной,
Нарисованный человек.