Когда-то

А свернул шею, теперь лежу и млею, не по-
шевелить и пальцем, о другом и нечего и го-
ворить, пасьянсом, занят, как паук, попавш-
ий в свои сети, словно, какой-то гриб, ети,
утонул в своей луже, «у, какой ты неуклюж
ий»,- говорили ему раньше, соседи, когда с
бивал их с ног, скатываясь по ступеням, вре
мени было, тогда ещё, впрок, задаром, дыш-
ал на мороз паром, а сейчас и не поднести
сигареты ко рту, а всё равно он любил ту,
что и была причиной его несчастья, отчасти
или наполовину или целиком, а впрочем ка-
кая разница, котился как снежный ком, впе-
реди лавины, просил прощение у нины, мы-
сленно летел в донецк, мечтать, а она, во сне,
говорила ему «ну ты и подлец, тать, расхит-
итель чужих дум, айсберг», намекала на то,
что тело давно остыло, превратилось толи в
кисель, то ли в мыло? прошло точку своего
невозврата, «закрой рот, свои врата, пей, че-
рез трубочку свой кофе, никотин тебе вреден,
как и питер», полаганием обескуражен, меч-
той, был когда-то, уверен, «готов был сверн-
уть горы», а свернул ше-ю, теперь лежу и
мле-ю...