Не забываться в пастеле боле,
В словах не утеряв весь смысл.
К горящим избам несутся кони –
Им наплевать на оптимизм.
И, не страшась других напастий,
Срезая острые углы,
Я чую вдохновеньем счастье
От мысли, что зовется «ТЫ».
Я растворяюсь, как сахар в чае,
Под сонным взмахом твоих век,
В тебе себя зеркально нечаю,
Слегка теряя в весе бек.
Парализованы картины,
И что пишу я – все гавно,
Но, не смотря на зад унылый,
Перёд мой вроде ничего.
Автовойна
«Кто много спит,
Тот мало ест.»
А, может, ист?
А, может, вест?
Возьми топор,
Ведь завтра в бой –
В неравный спор
С самим собой.
Вчера и сегодня.
Мне очень хочется мечтать,
Но не о ком мечтать.
Мне очень хочется бежать,
Но не за кем бежать.
Мне очень хочется играть,
Но не с кем мне играть.
Мне очень хочется шептать,
Но некому шептать.
Мне очень хочется спросить,
Но не с кого спросить.
Мне так хотелось полюбить,
Но некого любить.
Мне очень хочется уснуть,
Но не на ком мне спать.
Мне так хотелось обмануть,
Но не умею лгать.
Мне так хотелось промолчать,
Но я держал ответ.
Мне так хотелось в Ленинград!
Но Ленинграда нет.
Дыры
Снег растаял на моей руке.
Превратилась в пар и та вода.
Ты была сегодня налегке.
Всё еще по-брежнему труха.
Я принудил ласковость ресниц.
Если есть один, то будет два.
Каждый выбирает верный шприц.
Брошенная брешью голова.
Жалкость
Опять глаза на мокром месте
Часами сутки измеряют,
И голову на лобном месте
Опять ничто не украшает.
А на душе темно и сухо
И Гитлер жарит ананас.
Придет палач и… плюнет в ухо,
Слегла прищурив низкий таз.
Я не просек простейшей фишки.
И гаснет вера в те огни –
А где-то в топке тлеют книжки.
Мои.
Кисть
Айсберг чувств – слепое вожделенье,
Разметавшись втрое, душит в спину,
Трепеща от яда опыленья
Той любви, которую покину
Лишь тогда, когда наступит вечер,
Розовеет небо от заката,
Ляжет моя кисть тебе на плечи
И раскрасит не витиевато.
Маска
Неоконченные мысли,
Непоставленные даты,
Ненаписанные письма,
Недопетые сонаты,
Недоснятые сюжеты,
Недосказанные сказки
От тебя струятся светом
Свежевыкрашенной маски.
В переулках идиомы
Зреет всех причин начало.
Если хочешь его тронуть,
Сделай, чтоб кровать кричала.
Обними своим предплечьем
Мое сердце – и Game Over.
Недосказанные речи,
Недоигранные роли.
Красота.
Когда красота незаметно оттает,
Когда носки замерзают в лед,
Ты все по-прежнему воспринимаешь
Истинность слов, брошенных в ход.
Когда на ветвях очумевшей липы,
Не поднимая взъерошенных ниц,
Гонят пургу переменные типы,
Ты остаешься в тех строчках страниц,
Где нет упреков без наглой причины,
И в той стороне несу тебе трон,
Как ввек несоизмеримо красивой
Женщине, которая скажет, что…
Первая любовь.
Изумляющие лица
Парой тлеющих ресниц
Режут правом насладиться
Привлекательность страниц,
Разделяя мир на драмы.
Из-под них, смеясь, текут
Километры-килограммы,
Позабыв о цели, пруд
Осушая от печали.
Упадет осенний лист
На пустынный садик мая
С твоих мартовских ресниц.
Пустая душа
Время секундами вскользь пробегает
Мимо, секундной стрелкой шурша.
Пустая душа одиноко витает
По своей жизни. Внутри – ни гроша.
В пустой душе так ладно, так сладко,
Так невыносимо тепло,
Что хочется взять все цветы и подарки
И выкинуть прочь за пределы ее.
Пустая душа простит, улыбнется,
Но это не значит почти ничего.
Пустая душа в пустоте лишь очнется
И, как по накатанной, падать начнет
В свою пустоту. Перманентность агонии
И радость от новых слез и разлук –
Все перемешается в этой истории
Квартета когда-то сомкнувшихся рук.
Пустая душа поплачет-поплачет,
И, наконец, вдруг внезапно поймет,
Что жизнь для нее хоть что-то да значит,
И, приободрясь, наполняться начнет.
Характер хорош и мозги питательны,
И чинно цепляет за ногу нога,
Но пустота так привлекательна,
Что манит, как горстка сирен моряка.
Русский Догвиль.
Кержаков ударил пыром.
Стухли яйца Фаберже.
Я сижу с разбитым рылом
У подружки в гараже.
За спиной играет рокер.
Путин вновь издал указ,
Что голодным и убогим
Бог хоть что-нибудь подаст.
Рядом с гаражом подружки
Спят уставшие бомжи,
Как усталые игрушки,
Превращаясь в миражи.
За стеною учат дети:
«…вихри снежные крутя…»,
«…тятя, тятя, в наши сети…»,
«…похмеляясь у ларька…»!
Чтоб увидеть всю картину,
Я с трудом протер глаза,
Как в заплеванном сортире
Мочат ингуши мента,
Как одна святая баба
Кормит сотни мужиков,
А те, деньги пропивая,
Остаются без штанов,
Как спортсмены жрут свой допинг,
Наркоманы – на игле,
Как запуган злобный хроник
Террористом в гараже,
Как уставший вор крадется –
Он задумал неспроста
Своровать, чего придется,
У такого же вора.
Как плюют народу в спину,
Как над этим не спеша,
Монотонно и чуть слышно
Едет крыша гаража.
Я прильнул к своей подружке,
А она уже с другим:
Он ей нежно чешет ушки,
И поет советский гимн.
Напевал я лишь две строчки,
Выходя из гаража:
«Боже, как мы все порочны.
Боже, выслушай меня».
Свободу мысли.
В этой очень размытой комнате
Очень важно найти свой угол,
Не раздув по ветру мысли тех,
Кто всегда находился рядом.
И бояться напрасно нечего:
Все и так абсолютно ясно,
Сберегая то, что отмерили
Мысли те, что раздули ветры.
Сны
Грубостью моей окно окрасил
Явственный тягач фисташек.
Если кто-то вкривь переиначил,
То басист не увильнет от шашек.
Пятый пульс не ждет растленных жвачек,
И пятнами огажен фетишист.
На мокро-уровне сережки ждут досдачи
От ослепительных до слез канистр.
Бродить в бреду по вымученной рясе
Так же легко, как скромносквернить вне
Того, что отдается в душном плясе
Твоих снов, снящихся с надеждой мне.
Цок-цок
Цок-цок, цок-цок, цок-цок.
Каблук. Асфальт. Постель.
Останься на часок.
Уже. Опять. Теперь.
Останься! Будь добра!
Своею добротой
Накроешь ты меня…
Цок-цок по мостовой.
В словах не утеряв весь смысл.
К горящим избам несутся кони –
Им наплевать на оптимизм.
И, не страшась других напастий,
Срезая острые углы,
Я чую вдохновеньем счастье
От мысли, что зовется «ТЫ».
Я растворяюсь, как сахар в чае,
Под сонным взмахом твоих век,
В тебе себя зеркально нечаю,
Слегка теряя в весе бек.
Парализованы картины,
И что пишу я – все гавно,
Но, не смотря на зад унылый,
Перёд мой вроде ничего.
Автовойна
«Кто много спит,
Тот мало ест.»
А, может, ист?
А, может, вест?
Возьми топор,
Ведь завтра в бой –
В неравный спор
С самим собой.
Вчера и сегодня.
Мне очень хочется мечтать,
Но не о ком мечтать.
Мне очень хочется бежать,
Но не за кем бежать.
Мне очень хочется играть,
Но не с кем мне играть.
Мне очень хочется шептать,
Но некому шептать.
Мне очень хочется спросить,
Но не с кого спросить.
Мне так хотелось полюбить,
Но некого любить.
Мне очень хочется уснуть,
Но не на ком мне спать.
Мне так хотелось обмануть,
Но не умею лгать.
Мне так хотелось промолчать,
Но я держал ответ.
Мне так хотелось в Ленинград!
Но Ленинграда нет.
Дыры
Снег растаял на моей руке.
Превратилась в пар и та вода.
Ты была сегодня налегке.
Всё еще по-брежнему труха.
Я принудил ласковость ресниц.
Если есть один, то будет два.
Каждый выбирает верный шприц.
Брошенная брешью голова.
Жалкость
Опять глаза на мокром месте
Часами сутки измеряют,
И голову на лобном месте
Опять ничто не украшает.
А на душе темно и сухо
И Гитлер жарит ананас.
Придет палач и… плюнет в ухо,
Слегла прищурив низкий таз.
Я не просек простейшей фишки.
И гаснет вера в те огни –
А где-то в топке тлеют книжки.
Мои.
Кисть
Айсберг чувств – слепое вожделенье,
Разметавшись втрое, душит в спину,
Трепеща от яда опыленья
Той любви, которую покину
Лишь тогда, когда наступит вечер,
Розовеет небо от заката,
Ляжет моя кисть тебе на плечи
И раскрасит не витиевато.
Маска
Неоконченные мысли,
Непоставленные даты,
Ненаписанные письма,
Недопетые сонаты,
Недоснятые сюжеты,
Недосказанные сказки
От тебя струятся светом
Свежевыкрашенной маски.
В переулках идиомы
Зреет всех причин начало.
Если хочешь его тронуть,
Сделай, чтоб кровать кричала.
Обними своим предплечьем
Мое сердце – и Game Over.
Недосказанные речи,
Недоигранные роли.
Красота.
Когда красота незаметно оттает,
Когда носки замерзают в лед,
Ты все по-прежнему воспринимаешь
Истинность слов, брошенных в ход.
Когда на ветвях очумевшей липы,
Не поднимая взъерошенных ниц,
Гонят пургу переменные типы,
Ты остаешься в тех строчках страниц,
Где нет упреков без наглой причины,
И в той стороне несу тебе трон,
Как ввек несоизмеримо красивой
Женщине, которая скажет, что…
Первая любовь.
Изумляющие лица
Парой тлеющих ресниц
Режут правом насладиться
Привлекательность страниц,
Разделяя мир на драмы.
Из-под них, смеясь, текут
Километры-килограммы,
Позабыв о цели, пруд
Осушая от печали.
Упадет осенний лист
На пустынный садик мая
С твоих мартовских ресниц.
Пустая душа
Время секундами вскользь пробегает
Мимо, секундной стрелкой шурша.
Пустая душа одиноко витает
По своей жизни. Внутри – ни гроша.
В пустой душе так ладно, так сладко,
Так невыносимо тепло,
Что хочется взять все цветы и подарки
И выкинуть прочь за пределы ее.
Пустая душа простит, улыбнется,
Но это не значит почти ничего.
Пустая душа в пустоте лишь очнется
И, как по накатанной, падать начнет
В свою пустоту. Перманентность агонии
И радость от новых слез и разлук –
Все перемешается в этой истории
Квартета когда-то сомкнувшихся рук.
Пустая душа поплачет-поплачет,
И, наконец, вдруг внезапно поймет,
Что жизнь для нее хоть что-то да значит,
И, приободрясь, наполняться начнет.
Характер хорош и мозги питательны,
И чинно цепляет за ногу нога,
Но пустота так привлекательна,
Что манит, как горстка сирен моряка.
Русский Догвиль.
Кержаков ударил пыром.
Стухли яйца Фаберже.
Я сижу с разбитым рылом
У подружки в гараже.
За спиной играет рокер.
Путин вновь издал указ,
Что голодным и убогим
Бог хоть что-нибудь подаст.
Рядом с гаражом подружки
Спят уставшие бомжи,
Как усталые игрушки,
Превращаясь в миражи.
За стеною учат дети:
«…вихри снежные крутя…»,
«…тятя, тятя, в наши сети…»,
«…похмеляясь у ларька…»!
Чтоб увидеть всю картину,
Я с трудом протер глаза,
Как в заплеванном сортире
Мочат ингуши мента,
Как одна святая баба
Кормит сотни мужиков,
А те, деньги пропивая,
Остаются без штанов,
Как спортсмены жрут свой допинг,
Наркоманы – на игле,
Как запуган злобный хроник
Террористом в гараже,
Как уставший вор крадется –
Он задумал неспроста
Своровать, чего придется,
У такого же вора.
Как плюют народу в спину,
Как над этим не спеша,
Монотонно и чуть слышно
Едет крыша гаража.
Я прильнул к своей подружке,
А она уже с другим:
Он ей нежно чешет ушки,
И поет советский гимн.
Напевал я лишь две строчки,
Выходя из гаража:
«Боже, как мы все порочны.
Боже, выслушай меня».
Свободу мысли.
В этой очень размытой комнате
Очень важно найти свой угол,
Не раздув по ветру мысли тех,
Кто всегда находился рядом.
И бояться напрасно нечего:
Все и так абсолютно ясно,
Сберегая то, что отмерили
Мысли те, что раздули ветры.
Сны
Грубостью моей окно окрасил
Явственный тягач фисташек.
Если кто-то вкривь переиначил,
То басист не увильнет от шашек.
Пятый пульс не ждет растленных жвачек,
И пятнами огажен фетишист.
На мокро-уровне сережки ждут досдачи
От ослепительных до слез канистр.
Бродить в бреду по вымученной рясе
Так же легко, как скромносквернить вне
Того, что отдается в душном плясе
Твоих снов, снящихся с надеждой мне.
Цок-цок
Цок-цок, цок-цок, цок-цок.
Каблук. Асфальт. Постель.
Останься на часок.
Уже. Опять. Теперь.
Останься! Будь добра!
Своею добротой
Накроешь ты меня…
Цок-цок по мостовой.
Обсуждения Избранное-2