Желтеют выцветшие нивы.
Цветов последних лепестки.
Поблекшие кусты малины.
Чертополоха островки.
Готовлю поле, осень – в зиму.
Пласты ложатся тяжелы.
Лошадка гнёт привычно спину.
«Играют» рёбрами мослы.
Рябины жаркие – на взгорке.
Корзины ягод. Птичий гамн.
Всё подготовилось к уборке,
ко продолжительным снегам.
Ударил колокол далёко.
Вся-к – десять вёрст, а гул слыхать.
И растревожилась сорока,
решила господа ругать.
На крае выцветшего поля
стучит уключиной родник,
он то притихнет, а то вволю
трясёт знакомый борщевик.
С крестьянской доли – много ль проку?
А на судьбу – чего роптать?
Порхнёт сорока, треск – горохом,
не хочет высоко взлетать.
Вот, борозду я выправляю,
всё рассуждаю об судьбе.
Лошадка тяжело вздыхает,
знать, тоже думает себе.
Овса наестся, а назавтра
не одевали чтоб узды.
В охотку – жизнь, но нет азарта,
приглушенная с лебеды.
В молчании притихло поле,
лишь ветер бесится, свистит,
один, раскольником – на воле
в тюрьме у жизни не сидит.
22-23 июня 2013 г.
С-Петербург
Цветов последних лепестки.
Поблекшие кусты малины.
Чертополоха островки.
Готовлю поле, осень – в зиму.
Пласты ложатся тяжелы.
Лошадка гнёт привычно спину.
«Играют» рёбрами мослы.
Рябины жаркие – на взгорке.
Корзины ягод. Птичий гамн.
Всё подготовилось к уборке,
ко продолжительным снегам.
Ударил колокол далёко.
Вся-к – десять вёрст, а гул слыхать.
И растревожилась сорока,
решила господа ругать.
На крае выцветшего поля
стучит уключиной родник,
он то притихнет, а то вволю
трясёт знакомый борщевик.
С крестьянской доли – много ль проку?
А на судьбу – чего роптать?
Порхнёт сорока, треск – горохом,
не хочет высоко взлетать.
Вот, борозду я выправляю,
всё рассуждаю об судьбе.
Лошадка тяжело вздыхает,
знать, тоже думает себе.
Овса наестся, а назавтра
не одевали чтоб узды.
В охотку – жизнь, но нет азарта,
приглушенная с лебеды.
В молчании притихло поле,
лишь ветер бесится, свистит,
один, раскольником – на воле
в тюрьме у жизни не сидит.
22-23 июня 2013 г.
С-Петербург
Обсуждения Крестьянские мотивы