Паутинка промокшая, капли.
Серость будней, зеленые ветки.
И опять, наступая на грабли,
Не туда ставлю нолик на клетке.
Что поделать журавль все выше,
А синицу не хочется вовсе.
Словно зонтик, раскрывшийся – крыши,
И ручьев набухающих роспись.
А душа, переполнившись влагой
Бьется бабочкой в банке стеклянной.
Шумный лайнер с веселой ватагой
Спит на полке своей деревянной.
Завести бы пропеллер и мчатся,
Обгоняя ветра через тучи.
Белым днем волны синие снятся,
Берегов заповедные кручи.
Только вот каждый день – понедельник.
Черный зонт, на ботинках колоши.
Я Москвой заточенный келейник,
Облаченный шагреневой кожей.
Паутинка промокшая, капли.
Серость будней, зеленые ветки.
Как назло возле двери на грабли,
Наступаю на лестничной клетке.
Серость будней, зеленые ветки.
И опять, наступая на грабли,
Не туда ставлю нолик на клетке.
Что поделать журавль все выше,
А синицу не хочется вовсе.
Словно зонтик, раскрывшийся – крыши,
И ручьев набухающих роспись.
А душа, переполнившись влагой
Бьется бабочкой в банке стеклянной.
Шумный лайнер с веселой ватагой
Спит на полке своей деревянной.
Завести бы пропеллер и мчатся,
Обгоняя ветра через тучи.
Белым днем волны синие снятся,
Берегов заповедные кручи.
Только вот каждый день – понедельник.
Черный зонт, на ботинках колоши.
Я Москвой заточенный келейник,
Облаченный шагреневой кожей.
Паутинка промокшая, капли.
Серость будней, зеленые ветки.
Как назло возле двери на грабли,
Наступаю на лестничной клетке.
Обсуждения Настроение