Свободной...

Свободной Франции душа
В арабских опиумных ласках,
В притонах, в танцах, в сказках,
Да и в провинции Шампань
Не обнаружила веселья –
Эксперты были дрянь.

Французский дух, помощник галлов,
Арабам местным разрешил
Провинции своей страны взломать
На части, камеры, на клети и на жилах,
На ремнях, в подвале и в карете
Убить ростовщика.

Российский Александр, полуорёл,
Хотя и выиграл войну,
Хотя героем слыл 12-го года,
Российскую Наташу заколол ножом,
А в жёны взял какую-то немецкую кухарку,
Раскручивать какие-то дела.

И всё, что позже там произошло,
Шарманщик полюбил снимать в кино,
Крутил на студии СССР совок,
И запрещал крутить рулетку,
И продавал какое-то креплёное вино
Под небесами в клетку

Не то гвардейского порыва,
Не то партийного развала...
Не выдержала полудура, стала
На праздниках кричать: ура! ура! ура!
И папины остроты и цитаты
Бросала в лицо врага.

Немецким ребятам вопрос: как же так?
Что? Жизнь – заместитель серьезной игры.
Если война, и в русское вольное поле
Нагрянет крестный ход марсиан, то как
Тому Сойеру открыть подзаборное дело
И чёрным белить красную дверь?

Я и сам в трамвайной сети
Города N весною веслом статуи
Железнодорожной архитектуры
Таранил речную шугу.
Вену руки перекраивал в розу,
Висячую позу.

Я и в чистом поле
Расстилал золотую постелю.
За портвейном бегал из дома.
Рано, рано умирать молодому.
Как нирвана, мой томат
В кармане потел.

Твой космический тигль, ай-люли,
Зверю дикому – непереваренный кус.
В соке берёз накопился привкус
Владыки, а владыки Всея Руси
Живого холопа закопали в могилу.
Это лёгкая форма звёзд и земли.

Да и я. И со мной русский поэт, мы
Взлетим на тройке на русский тройчак.
В грот Нибелунгов. В сады Атлантиды.
На челноке Ермака, ну на север грести.
Ну свистеть и орать, да могилу Ивану
Копать на берегу чернявой царской кости.

Распалённая вьюгой и югом,
Королевская рота, ну, ворчать,
Гнать арапа, холопа на работу,
На берегу океана в шкуру тугую
Стучать. У изразцовых печей
Орда палачей, ну, мечтать.

В зеркале Лика во сне видят
Сундуки серебра. Собственность
Хая, еврея. Стыдно сказать, стервенея.
Мамин подарок, старая кукла, нужней
В походе в пещеру короля
Зазеркального подземелья.

Будто бы новая крыша мира
Стала расти на Памире.
А стыдно признаться: в Сибири
Певец и певица захотели
Просто влюбиться и умереть
На концерте в квартире.

Да и сам я. Как Матросов перед танком,
Думал: «А зачем?» И, темнея, найти хотел
Нужное слово: да или три раза нет,
Ян или Иннея, а потом, стервенея,
Свет Кулибина отключал и топором
Мересьева вырубал стихотворенье.

Да, я и в могиле великих оркестров хотел
Оперу булькать в ушах, помолясь учёным
Зверушкам, мышке, котейке, шакалу,
Сквозь пластину слюды солнце по веку
Размазать. Сообщить письмом
Обо всём в Британский музей.

Святым вербным ветрам не помеха весной
Гарь болота. Драгоценная тайная жизнь.
Глаза прогалин, проталин открыты.
Возвращайся тихонько домой.
Я шагаю по шпалам.
Рельсы. Колокола.

Место, где хочешь сыграть,
Обозначь словом «друзья».
Несмотря на усталость, скоморох
Вспомнит самую малость, писк комара
Примет за ангельский хор.
Синие швы вместо губ на пьедестале труб.

Где же ты?
Я топорами так горько
Рубил моё вдохновение в стужу.
Я кричал, пионер, скоморох:
– Уходи! уходи! уходи!
Будет всё только хуже и хуже.