А я не хочу! —
родиться —
учиться —
жениться —
работать —
родить —...

Недожёванная жвачка,
Недовыпитый кагор.
Недоспрятана заначка,
Недоначат разговор.
Недовстречен сонный вечер,
Недосказан долгий день...

Мне надо влюбляться, наверное, в день раз десять,
Босыми ногами под утро бежать по росам,
У берега Леты остаться с тобой раздетым,
Чтоб скрыться от тех, кто построить готов по росту.
Мне надо рождаться, наверное, каждый вечер
И плыть по фарватеру следом за звёздной стаей...

На кого ты меня променял?
На безумного ветра леди?
Почему ты теперь про меня
Полумраком ночей не бредишь?
Узнавая меня в темноте,
Освяти свои руки блеском...

Заводи карусель обратную! —
Мы кассету на цикл поставили.
Подходи! я тебя обрадую:
Я тебя НЕЛЮБЛЮ по-старому!
Здесь повеяло хвойной свежестью
И какой-то ночной интимностью...

Ни мороза, ни солнца: ужасные дни!
Не удастся уснуть: мы остались одни.
Этот сон — пусть покажется вечным!
Ни рассвет, ни закат не закроют глаза.
Полуночная Тьма упадёт в небеса,
И погаснут под облаком свечи.

Я будил тебя ночью,
пытаясь застать
безголовой,
ослепительно-новой
в каждой детали
от кончика ногтя на левой ноге...

Три года. Нет, всего — два с половиною.
Минуты — ручейком, года — лавиною. —
И снова встреча.
«Тащиться в школу?.. — скучно. изнурительно.
Здесь слишком всё слушительно и зрительно». —
Но время — лечит...

На стол карты!.. Старая колода
Скрасит нам унынье серых дней.
Словно лики с голубого свода,
Лица дам, вальтов и королей.
Кто-то — из-за глупого азарта,
Кто-то — из-за старых медяков, —...

Потеряйся в толпе, Незнакомка:
Я хочу позабыть о тебе.
Пусть трамвайная жёлтая кромка
Не уступит дорогу ходьбе!
Эти милые, тонкие брови,
Этот лёгкий, серебряный взгляд...

Чёрной скатертью ночь стелет тьму в небесах,
И прорехами в скатерти — россыпи звёзд.
Отгоняет луна и сомненья, и страх
Фонарём на заснеженной Улице Грёз.
Серебрится земля бриллиантами льда,
И кружат облака, собираясь в поход...

А за что бы лязгнула Ника
Чёрной сталью по сердцу ножен?
Он заштопан красною ниткой,
Без того ослеплён и нежен.
А зачем бы она осталась
На ковре, небосвод стреножа?...

Я хотел бы повеситься:
Что за глупый каприз?.. —
Вверх спуститься по лестнице,
Поднимавшейся вниз.
Эти сны — слишком тесные,
Этот мир — слишком пуст...

С тобой ли, без тебя ли, —
Я пленник воска лет.
Зачем тебя распяли
На бархатной скале?
Под тенью приговора
Ты скрылась, околев...

Не говори «счастливо!»,
А пожелай удач!
Проносится тоскливо
Над головой палач.
Иду своей дорогой
Сквозь бурелом весны...

Я тоже твой сын. Не за это ль я должен сражаться?
Я верю в твой разум, я знаю, как тает асфальт,
Я слышу, как волны под косы линкоров ложатся,
Я вижу, как травы полей наряжаются в сталь.
Я тоже твой воин. Не в этом ли смысл мирозданья?
Ответить молчаньем — и криком взорвать тишину...

Ночной трамвай бежит по кругу.
Листвою всё занесено.
Давно умчались птицы к югу,
Давно закрылись казино.
Трамвайный скрип — мороз по коже,
Но кем-то спёрты тормоза...

Наверное, я слишком настоящий
для целованья мраморных ресниц.
Открыть окно и стать звездой парящей,
укрыться в стае Одиноких Птиц...
Побеги изумрудные невсхожи,
и к Небесам ладоней не воздеть...

Я надеждой
себя не тешу,
что,
презрев роковой характер,
я смогу отыскать
Надежду...

Всё так легко скользит,
всё так аморфно плавится,
Сбегая по щекам
слезами с потолка,
Но мне стереть слезу
растрёпанными пальцами...