тихая-тихая,
будто неслышная,
поступь сандалий
по теплому пеплу.
мягкая-мягкая
свежесть свечения...

Грейся-грейся,
озябшее сердце,
пока есть время
разводить костер.
слышишь ветер?
слишком тесно...

Tears falling from the sky,
Words from a lullaby,
Everything beautiful dies:
Дождь бесхитростно падал на голову,
Барабанил стеклом безразличия
По брезгливо-нечистому олову...

Солнце пустило по кругу спасенье,
мир со скучающим видом поверил
в то, что стекло с удивительным хрустом
может убить нарастающий гул.
Мерлин лениво жевал беладонну,
Алистер Кроули бегал по кругу...

Рождение зеркала - зыбь липкой мглы,
густой инфразвук закипающей крови.
Материя спит в основаньи иглы,
кубической магией дышат углы,
чужим мановеньем изогнуты брови...
Лишь призрак насыщенной дрожи струны...

От сладостной, но смертоносной дремы
очнуться бы.
Вдохнуть бы пыль столетий,
отряхнуться от воды,
расправить плечи.
посмотреть вперед...

письма из прошлого..
фигуры-чернила-все в прах.
а розы мертвы.
глянец невечного
на слишком усталых руках-
клеймо для вдовы...

В весенний лес свои направишь стопы
и задохнешься зеленю небес,
найдешь проложенные Кем-то тропы,
и станешь Кем-то, кто воскрес.
Посмотришь странно-синим взглядом
на ту, что прячется в тиши...

Зеркальных яблок сливочная ртуть
Толчется в воздухе покатом,
Я - просыпаюсь?.. больно. Грудь
теснится вдоха колким ядом.
Мой сон уходит в солнечный разлом,
Уводит за собой ток крови...

Как птица бьется
в клетке
грудной
сердце,
рвется наружу
из жертвенных...

Ты все еще можешь спасти
засыпающий цвет,
увернувшись от хлесткости града.
И где-то на полпути
сжечь дотла гулкий свет
терпкой сладостью снов винограда...

забитые ставни,
неверные двери-
движения плавны,
и мысли, как звери,
свой век коротают,
укрывшись в пещере...

Сухая дверь клокочет параллелью,
Вершины стен кривятся астмой мела,
Паркет бугрится затхлой акварелью,
Боль подоконника мерцает дном пробела.
Ковер распластан муторным похмельем,
Надменный кафель конвульсивно бредит...