Санинструктор Валентина Грибкова

В первом же своем радиосообщении она радировала открытым текстом: «Поймана немцами». «В этот момент я ждала выстрел в голову. Но его не было,- продолжает Валентина Николаевна.- Прошло уже 62 года и я до сих пор удивляюсь – почему немецкий радист, молодой парень, никак не прореагировал на мой открытый текст. «Не заметил» он и мой условный сигнал -«три точки», вставленный в последующую шифрограмму». Но больше всего ее изумил ответ из Штаба.

Возможно, боевая биография Валентины Николаевны Грибковой (Доновой) как раз тот самый случай, который свидетельствует что Божий промысел о судьбе человеческой – это тайна. Валентина не была верующей, наоборот — активной комсомолкой, исповедующей религию «светлого коммунистического завтра». Однако, слушая ее рассказ о событиях 60-летней давности, невольно задаешься вопросом: как, находясь несколько раз на волосок от неминуемой гибели, она осталась жива? Все это можно назвать удачным стечением обстоятельств. Но не слишком ли много их было, счастливых случайностей?

Встреча в лесу
Разместившись на коленях штурмана в тесной кабине самолета – разведчика Р-5, Валентина Грибкова пыталась рассмотреть укрытую сумерками землю. Ее напарнику, Александру, повезло еще меньше. Место ему нашлось только в бомболюке. Штабом Воронежского партизанского соединения перед разведчиками была поставлена задача: высадится в районе села Лосевка (Сумской области) и подготовить место для десанта. Это было второе ее задание в тылу врага. Шел июнь 1943 года.

Валя вспомнила свой первый рейд по немецким тылам в группе диверсантов – разведчиков на Орловской и Курской земле. Бойцы находили места скопления вражеской техники и живой силы, взрывали мосты, эшелоны, железнодорожные пути. Задачей радистки было и передавать в Штаб разведданные о перемещении немецких войск. В партизанском соединении девятнадцатилетняя девушка оказалась после того, как прочла в газете о подвиге Зои Космодемьянской. Вчерашняя школьница решила, что должна заменить собой Зою. Пройдя тщательный отбор, девушка была зачислена в школу радистов-партизан и переброшена в тыл врага. В марте 1943 года ее отряд соединился с регулярными частями Красной армии в г.Обоянь. Грибковой предложили остаться в освобожденном городе на должности секретаря обкома комсомола, но девушка отказалась и вернулась в штаб партизанского соединения в Воронеже.

Когда Р-5 пересекал линию фронта, самолет заметил противник. Небо осветилось лучами прожекторов, заухали немецкие зенитки. Уходя от огня, пилот набрал большую высоту, и снижаться больше не рискнул. С этой высоты и пришлось прыгать нашим разведчикам. Валю отнесло за 50 км от расчетной точки. До явочной квартиры в Лосевке предстояло идти 4 дня. Карты у нее не было и чтобы узнать дорогу, приходилось заходить в окрестные села, пряча в лесу рацию и сапоги.

На третий день у радистки был назначен сеанс радиосвязи со Штабом и готовясь к нему, она вдруг почувствовала на себе чей –то взгляд. «Я увидела издали, что мимо идет какой-то старичок. Он так повернул голову и так пристально смотрел на меня, что я его хорошо запомнила». С детства у нее была феноменальная зрительная память. Придя в зрелые годы в православный храм, Валентина вновь встретилась с этим старичком. Его образ она узнала на иконе святителя Николая. Но тогда, в лесу Валя не придала этой внезапной встрече никакого значения. По непонятной причине в этот день на связь со Штабом выйти не удалось.

Поймана немцами
Ее арестовали на следующий день, когда она зашла в очередное село, чтобы узнать дорогу до Лосевки. Шедший навстречу по сельской улице полицай обратил внимание на натертости от сапог на ногах босой девушки. «Меня заперли в сарае, а на следующий день отвели в лес, к месту, где я спрятала рацию и сапоги, их нашла собака, – вспоминает разведчица. – «Рация Ваша?» Нет. «А сапоги?» Нет. «Ну-ка, примерьте». И натертости совпали с краем голенищ».

Начался допрос. Допрашивали двое. Один приземистый, лет 40-ка, рябой, другой – молодой блондин, красивый парень, русский. Примерно ее возраста. «Наверное, комсомолец был, а служит у немцев»,- подумала Валя. Рябой бил радистку плетью по ногам. Она молчала. Тогда они натравили на нее овчарку. «Я испугалась, — говорит Валентина Николаевна, — но собака не набросилась на меня, а стала зализывать на моих ногах кровавые рубцы от плетки. На меня так это подействовало, что поддавшись эмоциональному порыву я воскликнула: «Гады, у собаки и то сердце есть. А у вас ни ума, ни сердца!». На миг у нее мелькнула мысль, что теперь ее забьют до полусмерти, но полицаи отозвали собаку и ушли. Ничего не добившись, ее передали к немцам.

Валентина согласилась работать с врагом, т.к. это была единственная возможность сообщить в Штаб о своем плене. Когда она готовилась к сеансу радиосвязи, ей вдруг пришла в голову отчаянная мысль: «Все равно меня расстреляют, как передо мной расстреляли другую нашу радистку. Немцы расшифровали ее условный сигнал, а свои прекратили с ней связь. То же самое будет и со мной, терять мне нечего».

В первом же своем радиосообщении она радировала открытым текстом: «Поймана немцами». «В этот момент я ждала выстрел в голову. Но его не было,- продолжает Валентина Николаевна.- Прошло уже 62 года и я до сих пор удивляюсь – почему немецкий радист, молодой парень, никак не прореагировал на мой открытый текст. «Не заметил» он и мой условный сигнал -«три точки», вставленный в последующую шифрограмму». Но больше всего ее изумил ответ из Штаба. Валентину просили найти точки приземления для десанта! Причем, несмотря на то, что с первого же дня она работала удлиненным знаками раздела. Об этом Валентина договорилась с коллегой – радисткой в Штабе на случай своего плена. Не заметить этого мог только глухой, но таких в Штабе не держали. Тогда в новой радиограмме она вновь дала условный сигнал о пленении. В ответе из Штаба ее попросили: «подтверди точки». С трудом скрывая изумление, она их подтвердила. Чем можно объяснить такое странное поведение Штаба, Валентина Николаевна не может точно ответить и по сей день. Однако не исключает, все это могло стать следствием элементарного нарушения воинской дисциплины, что едва не стоило ей жизни.

Через несколько дней немцы приказали ей передать в Штаб радиограмму, в которой она просила вызвать к себе на подмогу еще одного человека. Подобрав фразы по количеству знаков, Валентина дала шифровку с другим содержанием: «Работаю у немцев, буду давать разведку, принимайте». После этого сообщения Штаб перестал с ней работать, но сделали это умно. Его позывные то появлялись в эфире, то исчезали. И все время передавали: «РПТ. РПТ. РПТ.», что означало «повтори». Потом и вовсе перестали выходить на связь.

Скоро Валентине представилась возможность бежать. Но побег не удался. Отношение к ней изменилось. Теперь на допросах ее жестоко избивали. После одного из них она очнулась на полу у стены камеры. В тусклом свете лампочки увидела едва различимую надпись, нацарапанную на стыке стены и пола — «поэтом можешь…». Она вспомнила стихотворение поэта Некрасова: «Поэт и гражданин», где есть такие строки: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». «Как я могу думать о своей боли,- подумала она, -когда я все-таки гражданин своей страны и должна в первую очередь думать о своей стране, а не о своей боли. Нет, теперь все пойдет по — другому. Я буду жить и отомщу». Скоро ее перевели в тюрьму, расположенную в Полтавской области.

Побег
В это время началось наступление Красной армии на Курской дуге, и заключенных из Полтавы перевезли в киевскую тюрьму.
«Почему немцы не расстреляли Вас сразу как агента врага?» — поинтересовался я у Валентины Николаевны. «Не знаю, я же не могла задать им этот вопрос»,- пожала она плечами. Счастливой случайностью стало то, что документы на всех заключенных, отправленные вслед за ними в Киев из Полтавы почему-то запаздывали. «Когда нас построили во дворе тюрьмы и стали спрашивать, кто — откуда, я сказала, что меня везли на работы на Германию. По дороге я сбежала, но меня поймали и посадили в тюрьму,- говорит Валентина Николаевна. – Им не оставалось ничего другого как поверить на слово».

Спустя несколько суток, набитый заключенными (среди которых была и Валя) товарняк, уже шел куда-то на запад. Из разговора между охранниками Валя узнала, что конечным пунктом назначения должен стать концентрационный лагерь «Майданек». Девушка решила бежать. Случайно или нет, но дверь их вагона оказалась не запертой снаружи. Ей и еще четверым заключенным удалось раскачать ее и спрыгнуть с поезда. Беглецов скрыла украинская ночь. Через несколько дней блужданий по лесам, они наткнулись на разведку партизанского отряда.

Рацию Валентине не доверили. В отряде она стала помощником пулеметчика. При очередном внезапном нападении на их отряд ее напарница Настя от страха забыла в землянке пулеметные ленты. Валя вызвалась их принести. «Немцы были в 50 метрах от нашего укрытия,- вспоминает радистка,- и бежать пришлось по открытой местности. Я у них была как на ладони».
Развивающаяся на ветру шинель превратилась в решето (ее потом уже нельзя было одеть), были прострелены голенища сапог. Но немецкие пули прошли мимо нее, навсегда оставив пулевые ожоги на ногах. «Я несколько раз попадала под обстрел, — улыбается Валентина Николаевна,- но никогда не боялась. И в мыслях не было, что меня могут убить. Думала только о том, чтобы работал мой пулемет». Но не все было так безоблачно. В один из обстрелов Валя получила сильнейшую контузию, напоминающую впоследствии о себе сильнейшими головными болями.

В застенках НКВД
В августе 1945 года на Курском вокзале Валентина встретила начальника шифроотдела, через которого проходили все ее шифрограммы. В том числе и передаваемые из плена. Но, разговаривая с ней, майор почему-то избегал ее взгляда. Радуясь внезапной встрече, девушка не придала этому значения и открыто рассказывала о себе. Прощаясь, он расспросил, где она живет и обещал скоро зайти в гости.
А через месяц она оказалась в Харьковской тюрьме НКВД, в камере предварительного заключения. Бывший коллега написал на Валентину донос.

Изматывающие ночные допросы, жесткое обращение, колючие глаза следователей… Все это убедило Валентину в мысли, что война для нее еще не закончена. Когда она начинала рассказывать о радиограммах из плена, ее грубо прерывали: «Врете, начните сначала!». «В конце – концов я не выдержала и закричала им: «Ничего не хочу вам больше говорить! Вы меня все равно не поймете! Если бы хотя бы один из вас хоть час побыл на моем месте в тот момент, со мной бы так не говорили». Следователь грубо оборвал ее, вызвал охрану и Валю посадили в карцер.

Не известно, чем бы закончилось для Валентины это заключение, если бы на допросе следователя, сменившему дуболомную тактику своих коллег она не обмолвилась, что уже проходила фильтрацию в лагере под Подольском. «Что же Вы сразу не сказали?»- воскликнул следователь. Ее освободили и извинились.
«В каждой работе есть брак,- сказали ей.- Вы стали таким браком в нашей работе, извините нас». «Хорошо делать брак на деревяшке, на железяке, – ответила Валентина.- Но делать брак на душе человека — это слишком тяжкое испытание для него».

Вернувшись домой, Валентина поступила на высшие планово-экономические двухгодичные курсы в Московский инженерно-экономическом институте. После распределения 3 года работала на Южном Сахалине. Там же вышла замуж, родила сына, а в 1950 году вернулась в родной Реутов и устроилась работать на Реутовский механический завод. Трудовую биографию закончила в НПО «Машиностроение», работая под началом известного конструктора Челомея. Сейчас Валентина Николаевна на пенсии, но энергии и задора ей вполне хватает, чтобы вести в школах уроки мужества и опекать трех девочек из приюта. «Я учу их домоводству, делюсь полученной по случаю гуманитарной помощью,- улыбается Валентина Николаевна.- Они называют меня бабушкой, и мне это приятно».

Как же получилось, что Валентина Николаевна пришла в православный храм? «У меня был очень тяжело болен отец, у него был рак,- отвечает она.- Он был коммунист, но, не смотря на это, верил в Бога. Перед смертью папа просил меня поминать его в православном храме, так я и пришла в храм».

Спасибо Бабушки и Деды!

Тяжёлою Ценой,

Дошли Вы, до Победы!

Один лишь миг,

Мгновение войны,

Жива сестричка,

И живой солдат.

Проносятся эпохи и года,

В мгновенье этом,

Молодыми быть им, навсегда!