Введение.
Богатая Америка всегда привлекала людей, озабоченных содержимым кошелька своего и не замечающих или не желающих замечать того, что корнем слова «богатый» является Бог, смещающий понятийный смысл слова в сторону нравственности, а не доллара.
Однако я не находил формы изложения, которая бы убедительно раскрыла перед моим читателем истинное лицо заокеанской обольстительницы, пока в книжном магазине мне не попалась в руки, в общем-то, бестолковая, циничная книга американского профессора Самюэля Хантингтона «Кто мы?» (М, ООО «АСТ», 2004 год).
Пролистав книгу, я понял, что лучше американца никто не может рассказать об Америке, а мне следует только не полениться прочесть и законспектировать шестисот страничный труд профессора с тем, чтобы цитируя его и делая философский анализ содержания цитируемого материала, представить на обозрение Америку такой, какая она есть.
С. Хантингтон ищет идентичность, связывающую современное американское общественное сознание и..., естественно, не находит ее, поскольку не бытие само по себе, а только бытие, зиждящееся на нравственном фундаменте, приобретает смысл и объединяет людей.
Перед читателем раскрывается истинное лицо Америки, претендующей на исключительное право выбором своей судьбы определять судьбу всего мира, что не столь смешно, сколь вовсе не смешно..., а грустно и даже страшно.
Этой работой, как и всем своим творчеством, я не зомбирую читателя своим миропониманием, а только пробуждаю желание задуматься о смысле земного бытия, о своей судьбе, судьбе своей Родины и человечества с тем, чтобы из обывателей стать созидателями.
Америка и «американское кредо».
«Их философия – это философия воров.
Сначала они присваивают что-либо силой, а
затем издают закон, гласящий, что никто
не может отбирать чужую собственность»
Н. Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада
(основатель Международного общества
сознания Кришны).
Американский профессор Самюэль Хантингтон пишет: «Америка – «искусственное образование», государство, основанное европейскими переселенцами в семнадцатом-восемнадцатом столетиях». «Не считая индейских племен, которых истребляли или отгоняли на запад, в Америке не было сложившихся обществ; переселенцы прибывали на материк, дабы создавать эти общества, воплощавшие и пропагандировавшие те моральные ценности, ради которых люди покидали родную страну».
Что же это за моральные ценности, ради которых «великие моралисты» покидали Родину, кто они сами, эти «подвижники»?
Слово профессору: «Поначалу его (имеется в виду Новый Свет – прим. авт.) заселяли вольные охотники, трапперы, искатели приключений, старатели и торговцы, на смену которым пришли поселенцы». Они «не представляли населения их родной страны в целом; они были представителями «фрагментов»… этого населения. Они покидали родину и стремились за море… в поисках лучшей доли – или потому, что дома подвергались преследованиям».
Профессор Хантингтон нарисовал достаточно колоритный портрет новых хозяев Америки, чтобы понять, чего лишилась старушка-Европа, потеряв такие «драгоценные» «фрагменты» своего населения, по которым плачут не то тюрьма, не то веревка; чтобы понять тот «возвышенный дух» отцов-основателей Нового Света, который и определил моральные ценности, изложенные ими в «американском кредо»: «свобода, равенство, ценности отдельной личности, уважение прав граждан, репрезентативное правительство и частная собственность».
Проще говоря, «американское кредо» – это своего рода проявление инстинкта самосохранения, охранная грамота от того, чтобы новоселы не перестреляли друг друга при дележе награбленного, грамота, узаконивающая награбленное как стартовый капитал института «частной собственности». Кроме узаконивания незыблемости «частной собственности» в этом «американском кредо», по сути, ничего больше и нет, кроме пафосной словесной шелухи, развязывающей новым гражданам Америки руки на все, кроме грабежа уже награбленного.
О каких «ценностях отдельной личности» говорится в «американском кредо», понять проблематично.
Если понимать это в буквальном смысле, рассматривая личность, как денежный мешок, то американцы знают в этом толк, ценя и сохраняя таковые особо ценные «ценности» в Белом доме, как золото в банк хранилище. Если понимать «ценности личности» в духовном плане, то на американской «духовной» почве они не понимаемы иначе, как через религию, которая по сути своей, мягко говоря, ущербна. Судите сами: «Американское кредо» – это протестантизм без Бога, а американская гражданская религия – Христианство без Христа».
О свободе, равенстве и прочих «прелестях» буржуазной демократии лучше Николая Бердяева вряд ли кто скажет. Читайте и наслаждайтесь трудами этого философа.
Продолжим наслаждаться перлами профессора Хантингтона.
«К 1790 году население Соединенных Штатов, исключая индейцев, насчитывало
3929 000 человек, из которых 698 000 были рабами и не воспринимались американцами в качестве полноправных членов общества».
«… Индейцев отогнали, их вождей перебили, большое количество мужчин, женщин и детей обратили в рабов и отправили на плантации Вест-Индии».
А как же иначе, если «…поселенцы пришли к выводу, что единственная правильная политика в отношении аборигенов – устрашение и самые суровые меры вплоть до полного истребления». «Одновременно с преследованием и истреблением индейцев белые ввозили в страну чернокожих рабов», которых потом, наверное, за ненадобностью, отправили назад в Африку, «создав из них в 1891 г. страну Либерию». «Большую часть своей истории американцы порабощали и угнетали чернокожих, уничтожали и третировали индейцев, тиранили иммигрантов из Азии». «К сере-дине этого столетия (XIX столетия - прим. авт.) неотъемлемое неравенство рас признавалось в Америке за научно доказанный факт». «Люди стремятся объединиться с теми, с кем они схожи и с кем делят нечто общее».
Что же общего у людей, портреты которых так ярко нарисованы американским профессором, кроме награбленной и ставшей «частной» собственности?
Похоже, ничего. В итоге, «нация возникает лишь в результате «политического контракта» между отдельными личностями, не имеющими иных общих воззрений», кроме воззрений на мир через мироедские линзы очков в золотой оправе, обрызганной кровью неисчислимых жертв нарождающегося капитала.
«Впрочем, – продолжает профессор, – ис-тория и психология учат, что на одном «политическом контракте» нация долго не продержится. Америка, основанная только на «американском кредо», «быстро превратится в слабую конфедерацию… групп, у которых общим будет разве что проживание на определенной территории». Но «изначально американцам не было свойственно привязываться к конкретным местам». «Тяга к скитаниям, как представляется, заложена в самой их природе». «Между мартом 1999 г. и мартом 2001 г. 43000 000 американцев сменили место проживания».
Профессор видит, что «в отличие от других народов, американцы не идентифицируют себя и со страной в целом», «… для большинства из них «страна» – понятие абстрактное», «… связь с землей у них часто выражается в понятиях принадлежности и обладания, но не отождествления». «Потомки первых поселенцев и последующих эмигрантов, несмотря на весь свой патриотизм, не могут назвать Америку родиной».
Профессор, как любой современный американец, сам – «потомок тех «драгоценных» «фрагментов», о которых он пишет, или потомок эмигрантов, т.е. бродяга, а потому ему не дано понять, что такое Родина и что такое патриотизм.
Бродяга и бандит может захватить чужой кусок земли, убить и ограбить его хозяина, но при этом земля, политая чужой, а не собственной кровью и потом, никогда не станет ему Родиной, поскольку он смотрит на нее, как на вещь, которую можно купить, продать, отобрать, а не как на плоть и кровь свою.
И патриотизм их игрушечный: кричать о нем на каждом углу и размахивать оспиннозвездным флагом – это совсем не то, что грудью ложиться на пулемет или без животного визга смотреть в расстрельный прицел.
Говоря так резко отрицательно об Америке как стране ущербной в нравственном плане на генетическом уровне, я вовсе не хочу обидеть американцев, усыновляющих даже заграничных, в том числе и русских детей, американцев, занимающихся благотворительной и религиозно-просветительской деятельностью и т.д.
Однако, как правило, все эти благие дела продиктованы не порывами благородной души, а присущим американцам чувством обладания то ли ребенком, как домашней собачкой или кошечкой, в качестве элемента уюта, то ли делом, заполняющим вакуум времени деятельных натур.
В то же время я подчеркиваю то, что это не вина, а беда современных американцев, поскольку иначе и быть не может в обществе, построен-ном их предками на глубоко безнравственном фундаменте, пропитанном кровью и духом алчности.
Утешением американцам может служить моё утверждение: «Генная естественная инженерия в этом мире – это материально-духовный эволюционный процесс, не сводимый к чисто материалистическому пониманию молекулы ДНК, процесс, в котором участвует все и вся, окружающие те пары, которые непосредственно продолжают род. ДНК пишется всеми социума-ми, в которые вхожи указанные пары».
Из этого следует, господа американцы, что работая над собой в духовном плане, причем не формально, а искренне, вы исправляете свою исторически уродливую наследственность.
Американский трудоголизм.
«Образ жизни здесь – исключительно рабочий. Едва поднявшись с постели, американец принимается за работу и трудится до того мо-мента, когда наступает пора ложиться спать. Да-же время обеда для него не является временем отдыха. Это не более чем досадная помеха делу, и потому обеденный перерыв стараются сократить насколько возможно».
По поводу трудоголизма американцев еще Фридрих Ницше писал: “… их лихорадочный темп работы – сущий порок Нового Света.… Думают с часами в руке, подобно тому, как обе-дают с глазами, вперенными в биржевой лист…” «Лучше делать что-нибудь, чем ничего не делать» – и этот принцип оказывается петлей, накинутой на всякое образование и всякий более развитый вкус…, жизнь в охоте за прибылью вечно принуждает к тому, чтобы на износ растрачивать ум в постоянном притворстве, коварных хитростях или опережении».
Да, американцы - трудоголики, трудоголики-одиночки и, похоже на то, что безуспешны поиски чего-либо, цементирующего американское общество, кроме закона и властных структур, как цепных собак, охраняющих сущность «американского кредо», – институт «частной собственности».
Образ врага.
Сколь важно для США наличие внешнего врага или хотя бы его образа, какие «высокие» чувства являются движущей силой новых хозяев Нового Света, как ими можно манипулировать в политических целях, хорошо видно из цитаты, не требующей комментариев: «В 1837 году Авраам Линкольн выступил с речью, в которой предугадал последствия исчезновения внешнего врага. Размышляя о революционной борьбе за независимость против иностранных государств, Линкольн заявил, что в этой борьбе чувства зависти и алчности, присущие человеческой природе (если присущи им, то и всем? - прим. авт.) и столь открыто проявившие себя в периоды мира, процветания и могущества, на время словно исчезли из нашей жизни, а глубоко укоренелые в людских сердцах ненависть и месть (экий знаток человеческой природы! – прим. авт.) вместо того, чтобы выплеснуться на ближайших соседей, обратились исключительно против британцев. Именно подобным образом, пользуясь силой обстоятельств, возможно, усыпить или пробудить основные черты нашей натуры.… Одна-ко пробужденные чувства склонны засыпать вслед за исчезновением обстоятельств, которые их пробудили. Убедившись в том, что внешняя угроза миновала, американцы обратили свою ненависть, ревность, зависть и алчность друг на друга и ступили тем самым на дорогу, которая, в конце концов, привела к Гражданской войне».
Просто нет слов, чтобы дать оценку столь чудовищной циничности Линкольна.
Истина же заключается в том, что общество, основанное на эксплуатации человека человеком, в принципе не может быть стабильным в отсутствии «внешнего врага» или его образа как фактора, отвлекающего разум и силы просто-го народа от внутренних экономических и нравственных проблем. Истина заключается и в том, что все самые низменные человеческие качества, столь ярко подмеченные Линкольном, являются принадлежностью эксплуататорского класса и тех, кто стремится стать мироедом, т.е. натурам низменным, как сам Линкольн, но вовсе не свойственные людям труда, особенно веками живущим на своей земле и кормящимся от нее.
Ницше писал: «… в работодателе рабочий видит по обыкновению лишь хитрого, сосущего кровь, спекулирующего на всякой нужде пса в человеческом обличье…».
Остается подчеркнуть, что этот портрет капиталиста-мироеда уродлив, но правдив и неисправим благородством формы по Ницше, а исправим, я думаю, лишь обладанием или приобретением внутреннего благородства, что, впрочем, уже предполагает выход последнего из клана капиталистов, т.е. его отказ от обладания частной собственностью. Стоит заметить, что нельзя не согласиться с Ницше в том, что «благородство… – плод долгих времен», но вместе с тем нельзя и не внести поправку, что наследственные наклонности при жизни индивида могут быть развиты им и утеряны: мы знаем немало примеров тому, какими негодяями могут быть отпрыски «благородных» родов и каким благородством может обладать человек «мужицких» кровей.
Искренне желаю господам капиталистам и всем «частникам» стать благородными.
Со времен Линкольна Америка озабочена поисками врага. «Единственная из всех государств мира, – пишет профессор, – Америка регулярно публикует списки своих врагов: это террористические организации (36 на 2003 год), страны, поддерживающие терроризм (7 на 2003 год), «страны-изгои»…, «ось зла – Ирак, Иран и Северная Корея, к которым Государственный департамент присовокупил Кубу, Ливию и Сирию».
«В 1987 году, – пишет профессор Хантингтон, – Георгий Арбатов, советник… Михаила Горбачева, предостерегал американцев: «Мы осуществляем нечто действительно ужасное для вас – мы отбираем у вас врага». «Избавив от врага Америку, СССР и сам лишился врага…». «Советскому Союзу враг был нужнее, чем Америке…». «Когда борьба неожиданно завершилась, СССР утратил идентичность, смысл существования и быстро распался…».
Анализ этих цитат-перевертышей действительности тянет по объему на отдельную работу и уводит от главной цели настоящей работы – увидеть под маской статуи Свободы истинное лицо Америки, раскрытое нам устами американского профессора.
Предоставляю читателю возможность самостоятельно поразмыслить о революциях и переворотах, о распадах государств и их развале, наконец, о нравственном аспекте мировой истории, являющимся не поднятой ее целиной.
При этом дорогой читатель, не доверяйся сладким речам своих обожаемых правителей, а помни, что все они – персонажи одной колоды, породившей в одночасье олигархическую буржуазию и власть, сросшуюся с ней денежными корнями.
В жертву туману, была брошена Чечня. На очереди для человечества международным капиталом пишутся очередные кровавые спектакли. Кукловоды его уже дергают ближневосточные и кавказские ниточки, привязанные к линкольновскому «образу врага», без которого мироедский капитал и его властные структуры не жизнеспо-собны.
Благотворение и благополучие.
Фундаментальным положением «американского кредо» является положение о «незыблемости частной собственности. На этом зыбком фундаменте, как акробат на канате, и раскачивается американское общество, поддерживаемое иллюзорными конструкциями в виде понятий о «стране равных возможностей», «образа врага…».
В глубинном понимании вопроса о существе «частной собственности» лежит ответ не только на частный вопрос «Кто мы?», в смысле американцы, поставленный Самюэлем Хантингтоном, оставшийся в его книге без ответа, но и на общий вопрос «Кто мы?», в смысле современные люди.
Частная собственность – это собственность на средства производства, необходимым образом делящая людей на два антагонистических класса и предполагающая неизбежность эксплуатации человека человеком.
Буржуазность – это не только наличие бур-жуя, но и наличие раба, который хочет сам стать буржуем и который готов ради этой цели потерпеть.
Таким образом, по большому счету, капитализм – это не просто социально-экономическая формация, а духовно извращенная форма бытия, которая, однако, неисправима одной лишь отменой института частной собственности. Человечество на примере СССР уже имело опыт отмены частной собственности, который окончился неудачей.
Почему?
Да потому что цель осталась прежней – по-строение материально благополучного общества, т.е. общества, нацеленного на получение благ, общества потребительского, к тому же приземленного атеизмом материалистического мировоззрения. Надо отдать должное простому народу, который, воспользовавшись возможностями, данными ему Великим Октябрем, созидал качественно новое в истории человечества бытие, далеко выходящее за рамки того, что пред-начертано теоретиками коммунизма, прежде все-го в этическом плане, поскольку рождалось об-щество, благотворящее друга для друга, но..., что случилось, того не вернешь.
Никакое общество, зиждящееся на потребительской идеологии, не может стать ни благополучным, ни справедливым, поскольку благополучие одних строится за счет других. Только общество, во главу угла идеологии которого положена не экономика, а этика, может стать справедливым и, как следствие, благополучным.
Благотворительность как форма бытия, а не синоним слову «милостыня» – вот путь к общечеловеческой гармонии, путь к нашему счастливому будущему. Путь этот проходит через разум и сердце каждого из нас.
Посмеемся вместе.
В дебатах об ассимиляции эмигрантов «… в двадцатом столетии были выдвинуты три концепции ассимиляции…», которые «… можно охарактеризовать как концепции плавильного тигля, томатного супа и салата соответственно». «В Америке начала двадцатого столетия существовало стремление к реализации концепции плавильного тигля – при том, что фактически нация оставалась тем самым томатным супом англо-протестантской культурной идентичности».
Короче, глава «Дебаты об ассимиляции» (см. стр. 203-208 указанной книги) – просто фантастический клад для творцов комедийного жанра.
Не до смеха.
От утверждения профессора Хантингтона, что «…Америка ныне существует в недружелюбном мире», когда «дружелюбные» жандармские щупальца ее охватили весь земной шар, мне, к примеру, вовсе не смешно, а заключительный абзац книги и вовсе шокирует: «Америка становится миром. Мир становится Америкой. Америка остается Америкой. Космополитическая? Имперская? Националистическая? Американцам предстоит сделать выбор, который определит и судьбу нации, и судьбу всего мира».
Мне, дорогой читатель, стало как-то грустновато от того, что сварившие «томатный суп» из американцев, и за нас, не спрашивая, решают нашу судьбу. Впрочем, и наши «повара» спрашивают ли нас?
«Кто мы?»
Вспоминая времена горбачевско-ельцинской распутицы, я размышляю о бытие народа и жизни его правителей в былые и нынешние времена.
В моем понимание «бытие» – это нечто более емкое и значимое, чем «жизнь» земная, обиженная временем ощущением конечности, которое вызывает у человека торопливое желание алчности: «Успей взять от жизни все!» При этом человек как бы чувствует ехидный внутренний голос: «А, оно тебе надо?». У «бытия» нет этой приземленности, а есть ощущение в себе духовного стержневого начала, неподвластного времени.
Бытие народа корнями своими уходит в бездонную глубь веков и устремлено в бесконечную историческую даль, определяя мистическую судьбу народа и каждой души в отдельности. Бытие бессмертно на земле преемственностью поколений, а в мистическом мире физической природой и духовным содержанием человеческой души.
У бога нет покойников, покойники живут на земле с мыслью о смерти и похороненной собственной животностью душой.
Народ никогда не был избалован благами земного бытия, и живот простолюдина, привыкший к лишениям, не искушал пустыми заманка-ми душу, а опытом собственных ощущений учил ее чувствовать чужую боль, нужду и горе, учил сопереживанию и взаимопомощи.
Сытость правителей не знала ощущения невзгод, и душа их была глуха к чужим страданиям. Неразумная озабоченность благами земного бытия развращала человеческую душу, топя ее в болоте безнравственности.
То ли из чувства самосохранения, то ли по зову голоса далеких предков просыпалось вдруг чувство патриотизма и в сердцах родовитых особ, когда какой-нибудь сиятельный сумасброд шел грабить соседа. Тогда и граф, и князь, и генерал шел кровить землю распоротым шрапнелью брюхом или пробитой головой за матушку Русь.
Первый в мировой истории рабоче-крестьянский царь В. И. Ленин ходил в аккуратно заштопанном на локтях пиджачке, вместе со своим народом терпел лишения, почти голодая, о чем писала не советская пропаганда, а американский журналист Джон Рид.
Пришли другие времена. Даже Гитлер не перешагнул Урал, а после смутных 90-х годов по сей день от края и до края необъятных просторов России торчат остовы разрушенных заводов, животноводческих ферм, недостроенных с советских времен объектов соцкультбыта, пустыми глазницами окон смотрят с немым укором на за-брошенные, поросшие чертополохом поля дома пустых деревень. До сих пор кровавая волна междоусобиц катится по Кавказу, плачут матери по погибшим и пропавшим без вести сыновьям, мыкают горе беженцы некогда единой, великой и дружной страны, разделенной невесть зачем искусственными границами, проходящими порой по деревенской улице. Смешно и грустно смотреть на то, как зять идет через улицу «за границу» к теще и возвращается с контрабандной бутылкой горилки и шматом сала. Можно много говорить о криминальном характере олигархического и не только олигархического российского капитала, о тотальном грабеже народа и предательстве властей, о выборах очередных захребетников, предаваться ностальгии по ушедшим временам или восхвалять новые, но легче от этого многострадальной России не станет.
Надо, просто, осознать, что капитализм, социализм и прочие измы – это лишь различные по форме пути к благополучной жизни: социализм – скопом и без Бога, капитализм – поодиночке на горбу друг у друга и с полу верой в Бога.
Не путь экономических реформ, а путь к созданию общества с идеологией благотворения, служения друг другу, вытекающей из глубокой и полной веры в Бога и человека, которая сконцентрирована в понятии Богочеловеческой Истины, может привести народы мира к счастью и праведному бытию.
Наука, конечно, видит стройную систему в мироздании, непостижимую в самоорганизации хаотической массовой телесности, видит, что законы природы вовсе не вытекают из самой природы, но, не имея другого инструмента в познании мира кроме материалистической лопаты, она не признает очевидной управляемости мира.
Неужели же быть творением Высшего Разума менее престижно, чем быть творением изначально дурного хаоса?
Трансцендентная философия и религия в свою очередь шарахаются от науки, как черт от ладана. Одно слово «эволюция» вызывает у священнослужителей ужас и отторжение всего и всех с ним связанных.
Моя философская доктрина построена на научном фундаменте и, тем не менее, является Богоцентрической доктриной.
Это естественно и вовсе не противоречиво. Мир социален в самых простейших своих формах, да и простейшие формы в свете современных научных знаний вовсе не так уж и просты.
А кто устанавливает законы в социальных сообществах, как не личности, его представляющие?
По какой же логике наука отрицает Бога, как Верховную Личность социально устроенного мира, а религия шарахается от науки, познающей законы, установленные Богом?
Во имя и на благо человечества религия и наука должны соединить свои усилия в пере-устройстве мира. Трансцендентные и эмпирические знания человечества должны найти точки соприкосновения.
Наш и мистический мир идут навстречу друг другу по воле Бога и нашей волей будут разрушены границы между этими мирами интеллектуально-нравственной силою своей.
Бог за нас этого делать не будет, Он вечен и знает это, Ему торопиться некуда, а мы глазами конечной жизни земной только начинаем узревать свое потенциальное бессмертие. Причем узревать Бога и смысл земного бытия начинаем поодиночке и только сейчас, когда безжалостный лемех Зла перепахал просторы Советского Союза.
Поразительно то, что в атеистическое советское время примат духа в народном сознании был абсолютным, каждый, может быть, и неосознанно, интуитивно, но чувствовал в себе свое стержневое нравственное начало, а сейчас в стране, получившей, благодаря своим «мудрым» вождям, заокеанский подарочек в виде института частной собственности, это стержневое начало оказалось прикрытым, как одеялом, приматом экономики.
В результате, образ жизни, навязанный нам сверху, требует того, чтобы мы, как и американцы, считали задницу предпочтительнее души.
Хочется ли нам этого?
Так или иначе, но вопрос: «Кто мы?» встал и перед нами.
Однако Россия в отличие от Америки, благо-даря своему огромному культурно-историческому багажу, духовно эволюционирует, а Америка становится лишь инструментом эволюции духа человечества, поскольку является для него ярким примером того, как жить нельзя, чтобы не зайти в тупик.
Заключение.
Приношу свою глубокую признательность профессору Самюэлю Хантингтону за неоценимую услугу в том, что благодаря ему нам стала так «близка» и понятна его «Родина».
А ответ на вопрос: «Кто мы?» тривиально прост.
В Херувимском страннике сказано: «Кто стремится к Богу, должен стать Богом». Так изменим же цели бытия, и изменится мир, а вопрос отпадет сам собой, поскольку для Богов он неуместен.
Богатая Америка всегда привлекала людей, озабоченных содержимым кошелька своего и не замечающих или не желающих замечать того, что корнем слова «богатый» является Бог, смещающий понятийный смысл слова в сторону нравственности, а не доллара.
Однако я не находил формы изложения, которая бы убедительно раскрыла перед моим читателем истинное лицо заокеанской обольстительницы, пока в книжном магазине мне не попалась в руки, в общем-то, бестолковая, циничная книга американского профессора Самюэля Хантингтона «Кто мы?» (М, ООО «АСТ», 2004 год).
Пролистав книгу, я понял, что лучше американца никто не может рассказать об Америке, а мне следует только не полениться прочесть и законспектировать шестисот страничный труд профессора с тем, чтобы цитируя его и делая философский анализ содержания цитируемого материала, представить на обозрение Америку такой, какая она есть.
С. Хантингтон ищет идентичность, связывающую современное американское общественное сознание и..., естественно, не находит ее, поскольку не бытие само по себе, а только бытие, зиждящееся на нравственном фундаменте, приобретает смысл и объединяет людей.
Перед читателем раскрывается истинное лицо Америки, претендующей на исключительное право выбором своей судьбы определять судьбу всего мира, что не столь смешно, сколь вовсе не смешно..., а грустно и даже страшно.
Этой работой, как и всем своим творчеством, я не зомбирую читателя своим миропониманием, а только пробуждаю желание задуматься о смысле земного бытия, о своей судьбе, судьбе своей Родины и человечества с тем, чтобы из обывателей стать созидателями.
Америка и «американское кредо».
«Их философия – это философия воров.
Сначала они присваивают что-либо силой, а
затем издают закон, гласящий, что никто
не может отбирать чужую собственность»
Н. Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада
(основатель Международного общества
сознания Кришны).
Американский профессор Самюэль Хантингтон пишет: «Америка – «искусственное образование», государство, основанное европейскими переселенцами в семнадцатом-восемнадцатом столетиях». «Не считая индейских племен, которых истребляли или отгоняли на запад, в Америке не было сложившихся обществ; переселенцы прибывали на материк, дабы создавать эти общества, воплощавшие и пропагандировавшие те моральные ценности, ради которых люди покидали родную страну».
Что же это за моральные ценности, ради которых «великие моралисты» покидали Родину, кто они сами, эти «подвижники»?
Слово профессору: «Поначалу его (имеется в виду Новый Свет – прим. авт.) заселяли вольные охотники, трапперы, искатели приключений, старатели и торговцы, на смену которым пришли поселенцы». Они «не представляли населения их родной страны в целом; они были представителями «фрагментов»… этого населения. Они покидали родину и стремились за море… в поисках лучшей доли – или потому, что дома подвергались преследованиям».
Профессор Хантингтон нарисовал достаточно колоритный портрет новых хозяев Америки, чтобы понять, чего лишилась старушка-Европа, потеряв такие «драгоценные» «фрагменты» своего населения, по которым плачут не то тюрьма, не то веревка; чтобы понять тот «возвышенный дух» отцов-основателей Нового Света, который и определил моральные ценности, изложенные ими в «американском кредо»: «свобода, равенство, ценности отдельной личности, уважение прав граждан, репрезентативное правительство и частная собственность».
Проще говоря, «американское кредо» – это своего рода проявление инстинкта самосохранения, охранная грамота от того, чтобы новоселы не перестреляли друг друга при дележе награбленного, грамота, узаконивающая награбленное как стартовый капитал института «частной собственности». Кроме узаконивания незыблемости «частной собственности» в этом «американском кредо», по сути, ничего больше и нет, кроме пафосной словесной шелухи, развязывающей новым гражданам Америки руки на все, кроме грабежа уже награбленного.
О каких «ценностях отдельной личности» говорится в «американском кредо», понять проблематично.
Если понимать это в буквальном смысле, рассматривая личность, как денежный мешок, то американцы знают в этом толк, ценя и сохраняя таковые особо ценные «ценности» в Белом доме, как золото в банк хранилище. Если понимать «ценности личности» в духовном плане, то на американской «духовной» почве они не понимаемы иначе, как через религию, которая по сути своей, мягко говоря, ущербна. Судите сами: «Американское кредо» – это протестантизм без Бога, а американская гражданская религия – Христианство без Христа».
О свободе, равенстве и прочих «прелестях» буржуазной демократии лучше Николая Бердяева вряд ли кто скажет. Читайте и наслаждайтесь трудами этого философа.
Продолжим наслаждаться перлами профессора Хантингтона.
«К 1790 году население Соединенных Штатов, исключая индейцев, насчитывало
3929 000 человек, из которых 698 000 были рабами и не воспринимались американцами в качестве полноправных членов общества».
«… Индейцев отогнали, их вождей перебили, большое количество мужчин, женщин и детей обратили в рабов и отправили на плантации Вест-Индии».
А как же иначе, если «…поселенцы пришли к выводу, что единственная правильная политика в отношении аборигенов – устрашение и самые суровые меры вплоть до полного истребления». «Одновременно с преследованием и истреблением индейцев белые ввозили в страну чернокожих рабов», которых потом, наверное, за ненадобностью, отправили назад в Африку, «создав из них в 1891 г. страну Либерию». «Большую часть своей истории американцы порабощали и угнетали чернокожих, уничтожали и третировали индейцев, тиранили иммигрантов из Азии». «К сере-дине этого столетия (XIX столетия - прим. авт.) неотъемлемое неравенство рас признавалось в Америке за научно доказанный факт». «Люди стремятся объединиться с теми, с кем они схожи и с кем делят нечто общее».
Что же общего у людей, портреты которых так ярко нарисованы американским профессором, кроме награбленной и ставшей «частной» собственности?
Похоже, ничего. В итоге, «нация возникает лишь в результате «политического контракта» между отдельными личностями, не имеющими иных общих воззрений», кроме воззрений на мир через мироедские линзы очков в золотой оправе, обрызганной кровью неисчислимых жертв нарождающегося капитала.
«Впрочем, – продолжает профессор, – ис-тория и психология учат, что на одном «политическом контракте» нация долго не продержится. Америка, основанная только на «американском кредо», «быстро превратится в слабую конфедерацию… групп, у которых общим будет разве что проживание на определенной территории». Но «изначально американцам не было свойственно привязываться к конкретным местам». «Тяга к скитаниям, как представляется, заложена в самой их природе». «Между мартом 1999 г. и мартом 2001 г. 43000 000 американцев сменили место проживания».
Профессор видит, что «в отличие от других народов, американцы не идентифицируют себя и со страной в целом», «… для большинства из них «страна» – понятие абстрактное», «… связь с землей у них часто выражается в понятиях принадлежности и обладания, но не отождествления». «Потомки первых поселенцев и последующих эмигрантов, несмотря на весь свой патриотизм, не могут назвать Америку родиной».
Профессор, как любой современный американец, сам – «потомок тех «драгоценных» «фрагментов», о которых он пишет, или потомок эмигрантов, т.е. бродяга, а потому ему не дано понять, что такое Родина и что такое патриотизм.
Бродяга и бандит может захватить чужой кусок земли, убить и ограбить его хозяина, но при этом земля, политая чужой, а не собственной кровью и потом, никогда не станет ему Родиной, поскольку он смотрит на нее, как на вещь, которую можно купить, продать, отобрать, а не как на плоть и кровь свою.
И патриотизм их игрушечный: кричать о нем на каждом углу и размахивать оспиннозвездным флагом – это совсем не то, что грудью ложиться на пулемет или без животного визга смотреть в расстрельный прицел.
Говоря так резко отрицательно об Америке как стране ущербной в нравственном плане на генетическом уровне, я вовсе не хочу обидеть американцев, усыновляющих даже заграничных, в том числе и русских детей, американцев, занимающихся благотворительной и религиозно-просветительской деятельностью и т.д.
Однако, как правило, все эти благие дела продиктованы не порывами благородной души, а присущим американцам чувством обладания то ли ребенком, как домашней собачкой или кошечкой, в качестве элемента уюта, то ли делом, заполняющим вакуум времени деятельных натур.
В то же время я подчеркиваю то, что это не вина, а беда современных американцев, поскольку иначе и быть не может в обществе, построен-ном их предками на глубоко безнравственном фундаменте, пропитанном кровью и духом алчности.
Утешением американцам может служить моё утверждение: «Генная естественная инженерия в этом мире – это материально-духовный эволюционный процесс, не сводимый к чисто материалистическому пониманию молекулы ДНК, процесс, в котором участвует все и вся, окружающие те пары, которые непосредственно продолжают род. ДНК пишется всеми социума-ми, в которые вхожи указанные пары».
Из этого следует, господа американцы, что работая над собой в духовном плане, причем не формально, а искренне, вы исправляете свою исторически уродливую наследственность.
Американский трудоголизм.
«Образ жизни здесь – исключительно рабочий. Едва поднявшись с постели, американец принимается за работу и трудится до того мо-мента, когда наступает пора ложиться спать. Да-же время обеда для него не является временем отдыха. Это не более чем досадная помеха делу, и потому обеденный перерыв стараются сократить насколько возможно».
По поводу трудоголизма американцев еще Фридрих Ницше писал: “… их лихорадочный темп работы – сущий порок Нового Света.… Думают с часами в руке, подобно тому, как обе-дают с глазами, вперенными в биржевой лист…” «Лучше делать что-нибудь, чем ничего не делать» – и этот принцип оказывается петлей, накинутой на всякое образование и всякий более развитый вкус…, жизнь в охоте за прибылью вечно принуждает к тому, чтобы на износ растрачивать ум в постоянном притворстве, коварных хитростях или опережении».
Да, американцы - трудоголики, трудоголики-одиночки и, похоже на то, что безуспешны поиски чего-либо, цементирующего американское общество, кроме закона и властных структур, как цепных собак, охраняющих сущность «американского кредо», – институт «частной собственности».
Образ врага.
Сколь важно для США наличие внешнего врага или хотя бы его образа, какие «высокие» чувства являются движущей силой новых хозяев Нового Света, как ими можно манипулировать в политических целях, хорошо видно из цитаты, не требующей комментариев: «В 1837 году Авраам Линкольн выступил с речью, в которой предугадал последствия исчезновения внешнего врага. Размышляя о революционной борьбе за независимость против иностранных государств, Линкольн заявил, что в этой борьбе чувства зависти и алчности, присущие человеческой природе (если присущи им, то и всем? - прим. авт.) и столь открыто проявившие себя в периоды мира, процветания и могущества, на время словно исчезли из нашей жизни, а глубоко укоренелые в людских сердцах ненависть и месть (экий знаток человеческой природы! – прим. авт.) вместо того, чтобы выплеснуться на ближайших соседей, обратились исключительно против британцев. Именно подобным образом, пользуясь силой обстоятельств, возможно, усыпить или пробудить основные черты нашей натуры.… Одна-ко пробужденные чувства склонны засыпать вслед за исчезновением обстоятельств, которые их пробудили. Убедившись в том, что внешняя угроза миновала, американцы обратили свою ненависть, ревность, зависть и алчность друг на друга и ступили тем самым на дорогу, которая, в конце концов, привела к Гражданской войне».
Просто нет слов, чтобы дать оценку столь чудовищной циничности Линкольна.
Истина же заключается в том, что общество, основанное на эксплуатации человека человеком, в принципе не может быть стабильным в отсутствии «внешнего врага» или его образа как фактора, отвлекающего разум и силы просто-го народа от внутренних экономических и нравственных проблем. Истина заключается и в том, что все самые низменные человеческие качества, столь ярко подмеченные Линкольном, являются принадлежностью эксплуататорского класса и тех, кто стремится стать мироедом, т.е. натурам низменным, как сам Линкольн, но вовсе не свойственные людям труда, особенно веками живущим на своей земле и кормящимся от нее.
Ницше писал: «… в работодателе рабочий видит по обыкновению лишь хитрого, сосущего кровь, спекулирующего на всякой нужде пса в человеческом обличье…».
Остается подчеркнуть, что этот портрет капиталиста-мироеда уродлив, но правдив и неисправим благородством формы по Ницше, а исправим, я думаю, лишь обладанием или приобретением внутреннего благородства, что, впрочем, уже предполагает выход последнего из клана капиталистов, т.е. его отказ от обладания частной собственностью. Стоит заметить, что нельзя не согласиться с Ницше в том, что «благородство… – плод долгих времен», но вместе с тем нельзя и не внести поправку, что наследственные наклонности при жизни индивида могут быть развиты им и утеряны: мы знаем немало примеров тому, какими негодяями могут быть отпрыски «благородных» родов и каким благородством может обладать человек «мужицких» кровей.
Искренне желаю господам капиталистам и всем «частникам» стать благородными.
Со времен Линкольна Америка озабочена поисками врага. «Единственная из всех государств мира, – пишет профессор, – Америка регулярно публикует списки своих врагов: это террористические организации (36 на 2003 год), страны, поддерживающие терроризм (7 на 2003 год), «страны-изгои»…, «ось зла – Ирак, Иран и Северная Корея, к которым Государственный департамент присовокупил Кубу, Ливию и Сирию».
«В 1987 году, – пишет профессор Хантингтон, – Георгий Арбатов, советник… Михаила Горбачева, предостерегал американцев: «Мы осуществляем нечто действительно ужасное для вас – мы отбираем у вас врага». «Избавив от врага Америку, СССР и сам лишился врага…». «Советскому Союзу враг был нужнее, чем Америке…». «Когда борьба неожиданно завершилась, СССР утратил идентичность, смысл существования и быстро распался…».
Анализ этих цитат-перевертышей действительности тянет по объему на отдельную работу и уводит от главной цели настоящей работы – увидеть под маской статуи Свободы истинное лицо Америки, раскрытое нам устами американского профессора.
Предоставляю читателю возможность самостоятельно поразмыслить о революциях и переворотах, о распадах государств и их развале, наконец, о нравственном аспекте мировой истории, являющимся не поднятой ее целиной.
При этом дорогой читатель, не доверяйся сладким речам своих обожаемых правителей, а помни, что все они – персонажи одной колоды, породившей в одночасье олигархическую буржуазию и власть, сросшуюся с ней денежными корнями.
В жертву туману, была брошена Чечня. На очереди для человечества международным капиталом пишутся очередные кровавые спектакли. Кукловоды его уже дергают ближневосточные и кавказские ниточки, привязанные к линкольновскому «образу врага», без которого мироедский капитал и его властные структуры не жизнеспо-собны.
Благотворение и благополучие.
Фундаментальным положением «американского кредо» является положение о «незыблемости частной собственности. На этом зыбком фундаменте, как акробат на канате, и раскачивается американское общество, поддерживаемое иллюзорными конструкциями в виде понятий о «стране равных возможностей», «образа врага…».
В глубинном понимании вопроса о существе «частной собственности» лежит ответ не только на частный вопрос «Кто мы?», в смысле американцы, поставленный Самюэлем Хантингтоном, оставшийся в его книге без ответа, но и на общий вопрос «Кто мы?», в смысле современные люди.
Частная собственность – это собственность на средства производства, необходимым образом делящая людей на два антагонистических класса и предполагающая неизбежность эксплуатации человека человеком.
Буржуазность – это не только наличие бур-жуя, но и наличие раба, который хочет сам стать буржуем и который готов ради этой цели потерпеть.
Таким образом, по большому счету, капитализм – это не просто социально-экономическая формация, а духовно извращенная форма бытия, которая, однако, неисправима одной лишь отменой института частной собственности. Человечество на примере СССР уже имело опыт отмены частной собственности, который окончился неудачей.
Почему?
Да потому что цель осталась прежней – по-строение материально благополучного общества, т.е. общества, нацеленного на получение благ, общества потребительского, к тому же приземленного атеизмом материалистического мировоззрения. Надо отдать должное простому народу, который, воспользовавшись возможностями, данными ему Великим Октябрем, созидал качественно новое в истории человечества бытие, далеко выходящее за рамки того, что пред-начертано теоретиками коммунизма, прежде все-го в этическом плане, поскольку рождалось об-щество, благотворящее друга для друга, но..., что случилось, того не вернешь.
Никакое общество, зиждящееся на потребительской идеологии, не может стать ни благополучным, ни справедливым, поскольку благополучие одних строится за счет других. Только общество, во главу угла идеологии которого положена не экономика, а этика, может стать справедливым и, как следствие, благополучным.
Благотворительность как форма бытия, а не синоним слову «милостыня» – вот путь к общечеловеческой гармонии, путь к нашему счастливому будущему. Путь этот проходит через разум и сердце каждого из нас.
Посмеемся вместе.
В дебатах об ассимиляции эмигрантов «… в двадцатом столетии были выдвинуты три концепции ассимиляции…», которые «… можно охарактеризовать как концепции плавильного тигля, томатного супа и салата соответственно». «В Америке начала двадцатого столетия существовало стремление к реализации концепции плавильного тигля – при том, что фактически нация оставалась тем самым томатным супом англо-протестантской культурной идентичности».
Короче, глава «Дебаты об ассимиляции» (см. стр. 203-208 указанной книги) – просто фантастический клад для творцов комедийного жанра.
Не до смеха.
От утверждения профессора Хантингтона, что «…Америка ныне существует в недружелюбном мире», когда «дружелюбные» жандармские щупальца ее охватили весь земной шар, мне, к примеру, вовсе не смешно, а заключительный абзац книги и вовсе шокирует: «Америка становится миром. Мир становится Америкой. Америка остается Америкой. Космополитическая? Имперская? Националистическая? Американцам предстоит сделать выбор, который определит и судьбу нации, и судьбу всего мира».
Мне, дорогой читатель, стало как-то грустновато от того, что сварившие «томатный суп» из американцев, и за нас, не спрашивая, решают нашу судьбу. Впрочем, и наши «повара» спрашивают ли нас?
«Кто мы?»
Вспоминая времена горбачевско-ельцинской распутицы, я размышляю о бытие народа и жизни его правителей в былые и нынешние времена.
В моем понимание «бытие» – это нечто более емкое и значимое, чем «жизнь» земная, обиженная временем ощущением конечности, которое вызывает у человека торопливое желание алчности: «Успей взять от жизни все!» При этом человек как бы чувствует ехидный внутренний голос: «А, оно тебе надо?». У «бытия» нет этой приземленности, а есть ощущение в себе духовного стержневого начала, неподвластного времени.
Бытие народа корнями своими уходит в бездонную глубь веков и устремлено в бесконечную историческую даль, определяя мистическую судьбу народа и каждой души в отдельности. Бытие бессмертно на земле преемственностью поколений, а в мистическом мире физической природой и духовным содержанием человеческой души.
У бога нет покойников, покойники живут на земле с мыслью о смерти и похороненной собственной животностью душой.
Народ никогда не был избалован благами земного бытия, и живот простолюдина, привыкший к лишениям, не искушал пустыми заманка-ми душу, а опытом собственных ощущений учил ее чувствовать чужую боль, нужду и горе, учил сопереживанию и взаимопомощи.
Сытость правителей не знала ощущения невзгод, и душа их была глуха к чужим страданиям. Неразумная озабоченность благами земного бытия развращала человеческую душу, топя ее в болоте безнравственности.
То ли из чувства самосохранения, то ли по зову голоса далеких предков просыпалось вдруг чувство патриотизма и в сердцах родовитых особ, когда какой-нибудь сиятельный сумасброд шел грабить соседа. Тогда и граф, и князь, и генерал шел кровить землю распоротым шрапнелью брюхом или пробитой головой за матушку Русь.
Первый в мировой истории рабоче-крестьянский царь В. И. Ленин ходил в аккуратно заштопанном на локтях пиджачке, вместе со своим народом терпел лишения, почти голодая, о чем писала не советская пропаганда, а американский журналист Джон Рид.
Пришли другие времена. Даже Гитлер не перешагнул Урал, а после смутных 90-х годов по сей день от края и до края необъятных просторов России торчат остовы разрушенных заводов, животноводческих ферм, недостроенных с советских времен объектов соцкультбыта, пустыми глазницами окон смотрят с немым укором на за-брошенные, поросшие чертополохом поля дома пустых деревень. До сих пор кровавая волна междоусобиц катится по Кавказу, плачут матери по погибшим и пропавшим без вести сыновьям, мыкают горе беженцы некогда единой, великой и дружной страны, разделенной невесть зачем искусственными границами, проходящими порой по деревенской улице. Смешно и грустно смотреть на то, как зять идет через улицу «за границу» к теще и возвращается с контрабандной бутылкой горилки и шматом сала. Можно много говорить о криминальном характере олигархического и не только олигархического российского капитала, о тотальном грабеже народа и предательстве властей, о выборах очередных захребетников, предаваться ностальгии по ушедшим временам или восхвалять новые, но легче от этого многострадальной России не станет.
Надо, просто, осознать, что капитализм, социализм и прочие измы – это лишь различные по форме пути к благополучной жизни: социализм – скопом и без Бога, капитализм – поодиночке на горбу друг у друга и с полу верой в Бога.
Не путь экономических реформ, а путь к созданию общества с идеологией благотворения, служения друг другу, вытекающей из глубокой и полной веры в Бога и человека, которая сконцентрирована в понятии Богочеловеческой Истины, может привести народы мира к счастью и праведному бытию.
Наука, конечно, видит стройную систему в мироздании, непостижимую в самоорганизации хаотической массовой телесности, видит, что законы природы вовсе не вытекают из самой природы, но, не имея другого инструмента в познании мира кроме материалистической лопаты, она не признает очевидной управляемости мира.
Неужели же быть творением Высшего Разума менее престижно, чем быть творением изначально дурного хаоса?
Трансцендентная философия и религия в свою очередь шарахаются от науки, как черт от ладана. Одно слово «эволюция» вызывает у священнослужителей ужас и отторжение всего и всех с ним связанных.
Моя философская доктрина построена на научном фундаменте и, тем не менее, является Богоцентрической доктриной.
Это естественно и вовсе не противоречиво. Мир социален в самых простейших своих формах, да и простейшие формы в свете современных научных знаний вовсе не так уж и просты.
А кто устанавливает законы в социальных сообществах, как не личности, его представляющие?
По какой же логике наука отрицает Бога, как Верховную Личность социально устроенного мира, а религия шарахается от науки, познающей законы, установленные Богом?
Во имя и на благо человечества религия и наука должны соединить свои усилия в пере-устройстве мира. Трансцендентные и эмпирические знания человечества должны найти точки соприкосновения.
Наш и мистический мир идут навстречу друг другу по воле Бога и нашей волей будут разрушены границы между этими мирами интеллектуально-нравственной силою своей.
Бог за нас этого делать не будет, Он вечен и знает это, Ему торопиться некуда, а мы глазами конечной жизни земной только начинаем узревать свое потенциальное бессмертие. Причем узревать Бога и смысл земного бытия начинаем поодиночке и только сейчас, когда безжалостный лемех Зла перепахал просторы Советского Союза.
Поразительно то, что в атеистическое советское время примат духа в народном сознании был абсолютным, каждый, может быть, и неосознанно, интуитивно, но чувствовал в себе свое стержневое нравственное начало, а сейчас в стране, получившей, благодаря своим «мудрым» вождям, заокеанский подарочек в виде института частной собственности, это стержневое начало оказалось прикрытым, как одеялом, приматом экономики.
В результате, образ жизни, навязанный нам сверху, требует того, чтобы мы, как и американцы, считали задницу предпочтительнее души.
Хочется ли нам этого?
Так или иначе, но вопрос: «Кто мы?» встал и перед нами.
Однако Россия в отличие от Америки, благо-даря своему огромному культурно-историческому багажу, духовно эволюционирует, а Америка становится лишь инструментом эволюции духа человечества, поскольку является для него ярким примером того, как жить нельзя, чтобы не зайти в тупик.
Заключение.
Приношу свою глубокую признательность профессору Самюэлю Хантингтону за неоценимую услугу в том, что благодаря ему нам стала так «близка» и понятна его «Родина».
А ответ на вопрос: «Кто мы?» тривиально прост.
В Херувимском страннике сказано: «Кто стремится к Богу, должен стать Богом». Так изменим же цели бытия, и изменится мир, а вопрос отпадет сам собой, поскольку для Богов он неуместен.
Обсуждения Кто мы?
Жириновский-лидер либеральных демократов с пеной у рта и стаканом с соком, разбавленным водкой в руке много раз доказывал преимущества этой идеологии.
Забыли добавить - к сталинским чекистам.
К Ленинско, троццкистко, дзержинским чекистам дорога длиннее чем к Сталинским сатрапам ОГПУ. Но на наш век хватает и на Укруине палачей.
И ещё определенный реверанс, только куда?
"если Америка перестанет придерживаться своей либерально-демократический, имеющей европейские корни идеологии, Соединенные Штаты, как мы их знаем, перестанут существовать и последуют на свалку истории за другой идеологически мотивированной сверхдержавой-СССР".
А что это за штука такая - либерально -демократическая идеология. Какие её постулаты? Делай, что хочешь, но в рамках закона. Мои интересы выше всех иных. Не напоминает ли первобытную идеологию дикарей? Делали, что хотели, а законом была дубинка по кумполу от соседей. Только потом договорились, что не всё можно делать, написали закон и приставили полицию.
Так в этом суть современной либерально демократической идеологии - в погружении в примитивное состояние с техническими прибамбасами. То есть, американец и европеец - это современный дикарь с вытащенными наружу первобытными желаниями, пороками, похотью, да не просто вытащенными, а раскочегаренными с целью их удовлетворения. И чтобы использовать смышленными дикарями несмышленных для извлечения богатства, удовольствий. Иначе говоря - эта идеология проповедует только одно - удовольствия любыми способами, а отсюда насилие, лесби, гомики, разврат, педофилия. Такова либерально демократическая идеология.
И я вот по Вашему наущению задумался!!!
Я-это мы в единственном числе. Я тоже считал, что Америка на западе, а мы на востоке. Перехав на ближний Восток, я понял, что я-это не мы и не они, а это последняя буква в алфавите. И таких последних оказалось чезчур. Переметнулся в Америку и стал жить среди своих. Нас тут тоже немало. и все хотят определиться "ХТО МЫ" Ты кто? Я ваш. Я тот чистильщик, который так и не стал миллионером, но рад, что богат духовностью, культурой, историей предков до седьмого колена среди которых есть и русские фрагменты, и еврейские, и украинские, и белорусские и даже кавказец затисался, словом советский народец. Все мы тутошние, сбежавшие, перебежавшие, добежавшие,забежавшие и перелетевшие живём кто где и кто как, кое-как и в ус не дуем, кто лучше, кто хуже, тоже, что и в былые времена, соизмеримо окладу, водка по два рубля пятьдесят, теперь по три шейсят две, хлеб от двадцати до пятидесяти копеек, машина средняя подержанная, но на гарантии ещё тысячу с хвостиком, а так все прекрасно, всё хорошо, теже проблемы, и денег всегда не хватает независимо от доходов, и отцы с детьми не находят общего языка, но главное законность, всё согласно букве закона. Шаг в сторону и плати штраф или адвокату. Взято нико не берёт и не дают нет идиотов.
Богач, багатей и богатый-характеристики состояния, обеспечения и обладающий долей. Для того чтобы понять смысл термина, обратимся к антонимам, бедный, нищий, убогий, бедолага-корень беда. Богатырь имеет в корне Бога и потому сильный и по фейсу любому американцу надаёт без проблем. В очень старославянском наречии багатый от корня ба-гать.И сказал сам ГОСПОДЬ наш словами Апостола: «Не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его» (Иак. 2:5). Поэтому послание американцам в лице США: «Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас» (Иак. 5:1).
Будучи во времена холодной войны директором Центра международных отношений Хантингтон, Сэмюэл Филлипс бросил вызов американской идентичности и придумал парадигму суперцивилизации и это, товарищи, тот самый, матёрый и махровый предсказатель, который не только предугадывал сегодняшние события, но и учавствовал в их планировании. У него много капиталлистических недоброжелателей, которые критикуют парадигму, к примеру, Шнирельман, считает его теорию цивилизации бредом. Есть и другие оппонеты ещё похлеще. В сентябрьской/октябрьской 1993 г. книжке журнала "Форин Афферс была опубликована подборка небольших по объему статей, в которых видные ученые и политики обсуждали и критиковали разные аспекты цивилизационной модели Хантингтона. Первыми в дискуссию вступили: Фуад Аджами, профессор школы международных отношений университета Джона Хопкинса, США; Кишоре Махбубани, заместитель секретаря по иностранным делам Сингапура, постоянный представитель Сингапура при ООН в 1984-1989 гг.; Роберт Л. Бартли, главный редактор "Уолл Стрит Джор-нел"; Ли Биньянь, китайский диссидент, руководитель Китайской инициативной группы в Принстоне, Нью-Джерси и автор известной книги "Высшая форма лояльности: воспоминания"; Джин Киркпатрик, профессор Джорджтаунского университета, ведущий исследователь Американского института предпринимательства, бывший постоянный представитель США при ООН; Альберт Л. Уилс, почетный профессор Нью-Йоркского университета; Джерард Пайл, почетный президент Американской научной корпорации. Нет только из России.
И теперь этот пророк пишет и пишет: "История не окончилась. Мир не един. Цивилизации объединяют и разъединяют человечество. Силы, ведущие к столкновению между цивилизациями, можно сдерживать только в том случае, когда они установлены. /.../ В конечном счете, людям особенно важны не экономические интересы или политическая идеология (Это — косвенный ответ Р.Бартли. — Ред.). Вера и семья, кровь и предания — вот с чем идентифицируют себя люди и вот ради чего они будут сражаться и умирать. И вот почему столкновение цивилизаций вытесняет холодную войну как центральное явление мировой политики, а цивилизационная парадигма (лучше, чем любая ее альтернатива) обеспечивает полезную исходную точку для понимания происходящих в мире изменений и для того, чтобы с ними справиться".
Западное могущество в форме колониализма и американская гегемония в XX в. распространили западную культуру почти по всему современному миру. Европейский колониализм позади; американская гегемония отступает. По мере того, как самоутверждаются местные, уходящие корнями в историю нравы, языки, верования и учреждения, западная культура подвергается эрозии.Так говорят американские политологи-дети эмигрантов сегодня.
США становятся в этническом и расовом отношениях все более многообразной страной. По оценкам Бюро переписи населения, к 2050 г. американское население будет на 23% испанского происхождения, на 16 — чернокожим и на 10% — азиатско-американским. В прошлом Соединенные Штаты успешно поглотили миллионы иммигрантов из многих стран, потому что те адаптировались к преимущественно европейской культуре и с энтузиазмом принимали американский символ веры, включающий свободу, равенство, индивидуализм и демократию. Будет ли и впредь преобладать эта тенденция, когда 50% населения составят лица латиноамериканского происхождения или небелые? Будут ли новые переселенцы ассимилированы прежде доминировавшей европейской культурой Соединенных Штатов? Если нет, если Соединенные Штаты станут истинно многокультурными, страдающими от внутреннего конфликта цивилизаций, то уцелеют ли они как либеральная демократия? Политическая идентичность США уходит корнями в принципы, выраженные в их основополагающих документах. Будет ли девестернизация Соединенных Штатов, если она произойдет, одновременно означать деамериканизацию? Если это случится, если Америка перестанет придерживаться своей либерально-демократический, имеющей европейские корни идеологии, Соединенные Штаты, как мы их знаем, перестанут существовать и последуют на свалку истории за другой идеологически мотивированной сверхдержавой-СССР. Это таки может статься, если не взорвётся супервулкан или его не взорвут смертники- мстители-одиночки. И тогда все, кто выживет перебежит опять обратно на Родину в Сибирь, на Калыму, в архипелаг ГУЛАГ.
Цель ясна, только нужны деньги. Их можно получить грабежом (отняли от народа его заводы и ресурсы), можно торговлей дерьма за большие деньги (а куда денутся, кушать все хотят), можно обманом - частник эффективней государства, или обрушив накопления, рекламой. Можно просто отказаться от социальных программ, от выполнения законных прав (право есть, а вот денег нет).
Так давайте граждане (лохи) - хотите хорошо жить, больше вкалывайте на собственника. Или сами принимайтесь за спекуляцию, халтуру на дому - мелкий бизнес. И будите жить как в Америке.
И невдомек им, что не считают русские люди эти удовольствия или деньги мерилом ценности жизни. А хотят русские люди знать, как надо правильно жить, и к тому стремятся. Уважения, чести, благородства хотят. Это уже совсем иная культура, иная цивилизация. А потому, побывав в капитализме, они уже знают, что за мерзость это такая, и повышается запрос к восстановлению социализма, когда родная вековая мораль были доступна и близка.