Нигилизм Достоевского

Русские нигилисты считали, что Бога нет, поэтому любая нравственность относительна, а смысл жизни заключен в разрушении. Это нигилисты политические. Нигилисты же философствующие были убеждены в том, что смысла у жизни нет, а некоторые доходили до того. Что отрицали реальность самой жизни. Философский нигилизм имеет очень древнюю историю. Но русский нигилизм обычно ассоциируют со вторичной, политической разновидностью нигилизма, с которого мы и начнем.

ПОЛИТИЧЕСКИЙ НИГИЛИЗМ

Никого не удивляет, что видный советский бес Владимир Ильич Ленин возбуждался и приходил в ярость при одном упоминании о Достоевском. «На эту дрянь у меня нет свободного времени», «Морализирующая блевотина», «Перечитал книгу и швырнул в сторону», - так в характерном для него стиле высказывался о писателе Черный Лукич. С другой стороны Лев Толстой именовался у него «глыбой» и «матерым человечищем», а также «зеркалом русской революции». Откуда такое различие в оценках? Лев Толстой импонировал Ленину своим отходом от православия и демонстративной оппозицией по отношению к самодержавию. Можно даже сказать, что в начале 20 века Толстой занимал, примерно, то же место в общественной жизни России, которое на исходе существования СССР присвоил себе Солженицын. Речь, конечно, не идет о сравнении их литературных талантов, тем более что в области художественного творчества любые сравнения излишни и субъективны. И Толстой и Солженицын идейно расшатывали существующий строй, хотя Солженицын осмотрительно занимался этим, будучи выдворенным за границу. А вот Достоевский, убедительно показал, что русская революция на самом деле никакая не русская, а революция «революционного меньшинства, то есть тех самых бесов. Поэтому Достоевский был запрещен в СССР вплоть до 50-х годов, потом вернулся в программу с безобидной повестью «Бедные люди» и уже при Хрущеве, когда пережившие сталинские чистки бесы и их потомки всеми правдами и неправдами потянулись на историческую родину — с «Преступлением и наказанием».

В русской литературе слово «нигилизм» в 1829 году впервые использовал Н. И. Надеждин в статье «Сонмище нигилистов», на которую никто не обратил внимания. А вот когда И. С. Тургенев в романе «Отцы и дети» (1862) назвал «нигилистом» Базарова, утверждавшего, что картинам Рафаэля следует предпочесть сапоги, это произвело огромное впечатление на молодежь и слово стало крылатым.

Когда Тургенев вернулся из Европы в Петербург, в городе происходила череда пожаров, при этом в поджогах обвиняли находившуюся под влиянием Чернышевского революционно настроенную молодежь. При встрече знакомые говорили Тургеневу: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают: жгут Петербург!» А классик в ответ, приосанившись и горделиво набычившись, лишь разводил руками. Не случайно, что в "Бесах" Достоевского во время пожара сошедший с ума губернатор фон Лембке кричит в отчаянии: "Это поджог! Это нигилизм! Если что пылает, то это нигилизм!" В то время так действительно думали многие. Ведь герой романа И.С.Тургенева "Отцы и дети" Базаров был глубоко убеждён в том, что в обществе нет ни одного института, который не следовало бы разрушить.

С легкой руки Тургенева во второй половине XIX века нигилистами в Российской империи стали называть молодых людей, которые направо и налево говорили, что собираются свергнуть царя, высмеивали религию, резали лягушек, а также выступали за женское равноправие и свободную любовь. В литературе нигилистов часто изображали в виде уголовников и бандитов, внешне похожих на бродяг, а нигилисток в качестве их сообщниц, внешне похожих на мужчин, например, у Лескова в романе «На ножах», о котором резко отрицательно отзывался Достоевский. И который был опубликован в СССР на четверть века позже «Бесов».

Хотя Тургенев, создавая образ Базарова, стремился разоблачить его, получилось обратное - как это нередко случается, придуманный им персонаж зажил самостоятельной жизнью. То же самое можно сказать и о придуманных Достоевским философствующих нигилистах. Автор стремился продемонстрировать несостоятельность их идей, но на поверку они оказались намного глубже. Ведь Достоевский, сам того не желая, стремился довести больные вопросы человеческого бытия и небытия до самых последних пределов. И в случае с философствующими нигилистами это у него получилось. Что касается политических нигилистов, то есть, собственно, бесов, то они у Достоевского изображаются нарочито пародийно. В 1866 г. Достоевский пишет М.Н.Каткову: "Все нигилисты суть социалисты... Мошенников и пакостников между них бездна". С создателем Базарова Тургеневым Достоевский постоянно конфликтовал, поскольку, проигравшись в рулетку в Баден - Бадене, был вынужден попросить у него денег в долг. Прижимистый Тургенев одолжил лишь половину запрошенной суммы и. спустя какое-то время, нетактично попросил вернуть долг. После этого отношения двух выдающихся классиков окончательно расстроились. Когда Тургенев опубликовал очередной роман о русских политических нигилистах под названием «Дым», Достоевский при встрече ехидно заметил ему:

- Иван Сергеевич, вы бы купили себе телескоп, чтобы удобнее было рассматривать нас, русских, из своей заграницы.

Не удовлетворившись этим, Достоевский изобразил Тургенева в романе «Бесы» в образ самовлюбленного графомана Кармазинова.

Нигилистами в то время обычно называли народников. В народническом движении выделяют три направления – это пропагандисты во главе с Лавровым, бунтари, идеологом которых стал Бакунин, провозгласивший нигилистический тезис о том, что разрушение представляет собой разновидность созидания и, наконец, заговорщики, которых возглавил Ткачев. Ткачев был одним из первых народников, кто отказался от идеализации народа и стал говорить о том, что революция будет результатом действий "революционного меньшинства", "людей будущего", которых позднее Игорь Шафаревич обозвал «малым народом». "Идеализация нецивилизованной толпы, - писал Ткачев, - одна из опаснейших и наиболее распространенных иллюзий..." Достоевский, напротив, говорил об отсутствии у нигилизма корней в русском народе, с которым он связывал будущее России. К сожалению, приходится признать, что взгляды Ткачева на народ были гораздо реалистичнее, чем у Достоевского и, тем более, чем у Льва Толстого, который нашел спасение от своего юношеского пессимизма, выражавшегося в навязчивых размышлениях о бессмысленности жизни в единении с народом путем переодевания в валенки и в тулуп. Трагикомичное бегство Толстого из Ясной Поляны гениально предсказано Достоевским в финале романа «Бесы», где рассказывается, как из своего имения сбежал престарелый либерал Степан Трофимофич Верховенский. Он некоторое время бродил по окрестностям и пытался общаться с народом. Но эти попытки довели несчастного до горячки, от которой он умер. Его сын, предводитель шайки уездных бесов Петр Верховенский по замыслу Достоевского был призван служить карикатурой на известного нигилиста, последователя Ткачева, Сергея Нечаева, который в своем «Катехизисе революционера» честно признался, что «революционер – это человек конченый». Но на самом деле Петруша исполняет в романе роль максимально опошленного и приниженного двойника философствующего нигилиста Ставрогина. Либерал Степан Верховенский, хотел он этого или нет, воспитал беспринципного и жестокого нигилиста Петра, так же как впоследствии Временное правительство создало условия для прихода к власти большевиков. В целом же можно сказать, что политический нигилизм в изображении Достоевского это не более чем максимально опошленное и приниженное продолжение нигилизма философского.

ФИЛОСОФСКИЙ НИГИЛИЗМ

Справедливости ради можно заметить, что Владимир Ильич Ленин был далеко не одинок в своей ненависти к Достоевскому. В сегодняшней России об его творчестве столь же злобно высказывается современный бес Анатолий Чубайс. Ненавидел Достоевского и Владимир Набоков: "Условимся, что Достоевский — прежде всего автор детективных романов, где каждый персонаж, представший перед нами, остается тем же самым до конца, со своими сложившимися привычками и черточками", - написал он в «Лекциях по русской литературе». Набоков высказал эту мысль после того как перечислил диагнозы основных персонажей Достоевского и резюмировал, что мир писателя – это мир больных людей, который интересен только тем, кто сам болен. Разумеется, в перевернутом мире героям произведений Достоевского необходимо было стать (или даже заболеть) на голову, чтобы увидеть окружающее в правильном ракурсе. Но, с другой стороны, разрушая стереотипы устоявшихся представлений о творчестве Достоевского, не выступает ли сам Набоков в качестве нигилиста?

Так что же представляет собой философский нигилизм? Если попытаться сформулировать коротко, не вдаваясь в особенности различных его разновидностей, то можно сказать, что он утверждает приоритет небытия (ничто, пустоты) по отношению к бытию, вплоть до полной аннигиляции (уничтожения) последнего. Сюда же можно отнести этические выводы из этого основополагающего тезиса. В полученных выводах философский нигилизм местами пересекается с политическим, подобно тому, как Ставрогин и Кириллов были вынуждены пересекаться с Петром Верховенским. Тем не менее, политические нигилисты, хотя бы в силу того, что их отрицание общепринятых ценностей выступает не как цель, а всего лишь как средство достижения иных, корыстных и приземленных целей, является жалкой имитацией нигилизма философского. Корни именно этого нигилизма пытался раскрыть Фридрих Ницше, который внимательно прочитал и законспектировал роман Достоевского «Бесы». При этом Ницше рассматривал в первую очередь мировоззренческие аспекты нигилизма, такие как иллюзорность идеи надмирного Бога («Бог умер»), а также несостоятельность выступающей в качестве развития религиозной картины мира, идеи прогресса. Среди основополагающих признаков нигилизма он выделял сострадание, презрение и разрушение, а в качестве источника нигилизма упоминал пессимизм, классические представители которого, Толстой и Достоевский, явно были склонны к состраданию, что Ницше связывал с расовой усталостью русской цивилизации и культуры. Несмотря на это другой выдающийся представитель германской культуры - Йозеф Геббельс - называл Достоевского в числе своих любимых писателей. Загадочны потемки немецкой души! Согласно Ницше последовательный нигилизм определяется тем, в какой степени он освободился от поведенческих доминант, идеалов и ценностей, от нравственности как таковой, от признания идеального измерения человеческого существования в целом. Показательным примером такого освобождения может служить скандальная исповедь Ставрогина, в которой он рассказывает о том, как изнасиловал малолетнюю девочку, которая не вынесла такого издевательства и повесилась. Однако, при всех своих громогласных призывах к переоценке ценностей, Ницше все-таки оказался не готов принять радикальный нигилизм Ставрогина. Философ проявил мыслетрусие, пустившись в рассуждения о том, что подлинный нигилизм предполагает страдания, причиняемые самому себе, поскольку наслаждение есть косвенное принятие реальности.

«Нигилизм представляет собой основное движение в истории Запада, - заявил в 20 столетии Мартин Хайдеггер. - Это движение обнаруживает такую глубину, что его развертывание может иметь своим результатом лишь мировую катастрофу». «Абсолютное знание требует законченного нигилизма», - утверждал представитель философии постмодерна Ж.-Ф. Лиотар. Современный русский философ Чанышев провозгласил абсолютность небытия, к которому всё, едва возникнув, практически сразу же устремляется. Все возникает на время, а погибает навечно: человек приходит из небытия и уходит в небытие, так ничего и не поняв.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

В философских повестях и романах Достоевского проблема нигилизма звучит с такой силой, что допустимыми оказываются только крайние ее решения. Существование либо вечно, либо обманчиво, то есть его нет и не должно быть.

"Хозяйка"

Незаслуженно забытая ранняя повесть Достоевского. Герои повести живут на грани реального и воображаемого, безумия и здоровья, взаимные переходы которых настолько незаметны, что стирается всякое различие между бытием и небытием. До этого дебютировавший с надуманным и безжизненным подражанием Гоголю, повестью «Бедные люди» («новый Гоголь явился!») Достоевский вызвал неумеренные похвалы Белинского, который надеялся, что новичок сможет заменить постепенно впадающего в религиозное мракобесие автора «Ревизора». Однако в «Хозяйке» Достоевский неожиданно ушел в область мрачного и таинственного, впервые погрузившись в потемки души открывающего галерею загадочных маргиналов старовера Мурина. Совсем неоднозначен и главный герой «Хозяйки», Ордынцев, да и сама хозяйка тоже. Не удивительно, что в письмах к Василию Боткину и Павлу Анненкову Белинский отозвался о повести «Хозяйка» в духе более поздних высказываний Ильича: «мерзость» и «ерунда страшная». Часто говорят, что переворот в мировоззрении Достоевского связан с его пребыванием на каторге, однако в повести «Хозяйка» прослеживаются истоки его поздних философских размышлений.

"Записки из подполья"

Эта программная повесть Достоевского задумана автором как памфлет, направленный против политических нигилистов, а превратилась в апологию нигилизма философского. Подпольный парадоксалист – один из наиболее духовно мощных жизнеотрицающих персонажей Достоевского, который задолго до Кириллова поставил во главу угла своеволие. С позиций своеволия он отрицает любые попытки построения рациональной картины мира, как буржуазно-утилитарные, так и социалистические. Ведь и в «Бесах» Кириллов вынашивал главную мысль, лежа на полу в американской трущобе и мысленно уничтожая невыносимо пошлую и омерзительную действительность; мысль Кириллова также направлена как против бесов хаоса, так и против бесов мещанского порядка. При этом основная мишень саркастической критики подпольного человека – банальная очевидность. «Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до арифметики, когда, будет одно только дважды два четыре в ходу? Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает!» Подпольный герой, по мысли Достоевского, разрушает рационализм изнутри, доводя его логические предпосылки и возможности до последовательного конца и приходя к абсолютному отрицанию реальности. Парадокс в том, что подпольный человек, подобно Диогену Синопскому, отвергает общество и одновременно нуждается в нем. Происходит симптоматичное и свойственное многим талантливым и не очень людям расщепление сознания. Мещанский мирок не принимает философствующего нигилиста и это в порядке вещей, «ведь глуп человек, глуп феноменально». Всякий раз, начиная «общаться» с воображаемым собеседником «подпольный человек» как будто старается добиться с его стороны симпатии и благосклонности, но очень быстро производит на него весьма неприятное впечатление. Однако противоречие здесь кажущееся: свобода не столько от мира, сколько свобода от самого себя – вот принципиальный критерий состоятельности человека, который роднит подпольного парадоксалиста со Ставрогиным. «Меня нет», - вот тот сигнал, который скрыто посылает подпольный парадоксалист в несуществующий мир и эти слова звучат громче чем выстрел Кириллова. Открытый подпольным человеком закон «усиленного сознания» абсолютно исключает всякую возможность прекращения рефлексии, даже если она ведет к отрицанию мира и всеобщему уничтожению. «Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить …»

"Преступление и наказание".

Главный герой романа - Родион Раскольников - несомненно, духовно близок первому нигилисту русской литературы. Но у него есть серьезное преимущество - как перед Базаровым, так и перед героем «Записок из подполья»: в отличие от них он не только болтал и ругался, но перешел непосредственно к практике. Проверка своей теории в действии по замыслу Достоевского должна была привести Раскольникова к осознанию несостоятельности собственного нигилизма. При этом автор давал герою возможность покаяния путем общения с глубоко религиозной проституткой Соней Мармеладовой. Ей удалось сделать то, что не получилось у проститутки Лизы из «Записок из подполья»: Соня успешно наставляет на путь истины мятущегося бунтаря. На явную искусственность театральной сцены, когда «убийца и блудница соединились за чтением вечной книги» справедливо указывал Владимир Набоков.

В финале последней отечественной экранизации "Преступления и наказания", впечатляюще снятой режиссёром Дмитрием Светозаровым, Родион казнит себя за то, что признался, поскольку был и остался дрожащей тварью, недостойной спасения, но от своей идеи не отказался. Этот додуманный сценаристом финал категорически не соответствует тексту романа, зато вполне совпадает с логикой развития мировоззрения главного героя. Антагонист Раскольникова Свидригайлов, оказался на деле его единомышленником и одновременно намного более последовательным нигилистом. Он продемонстрировал, что, будучи нигилистом, людей необязательно убивать топором, важнее всего осознавать своеволие как основополагающую ценность.

"Идиот"

Этот роман повествует о том, насколько безумна идея переделать мир с помощью добра. Мир изначально зол и все, что происходит в нем, представляет собою различные, иногда достаточно обманчивые и причудливые формы перераспределения различных видов наличного зла. Нередко, чтобы одолеть конкурентов, отдельный вид зла прикидывается добром. При таких обстоятельствах искренне воображать себе мир, выстраивающийся на основе конечного торжества добра – это чистейшей воды идиотизм, отсюда название романа и образ главного героя, собственно, идиота. Князь Мышкин пытается творить добро, причем, для чистоты эксперимента. Достоевский вооружает его финансовыми рычагами в виде неожиданного получения наследства. Результатом альтруистических поползновений идиота неизбежно становится процесс стремительного увеличения наличного зла, апофеоз которого – бегство Настасьи Филипповны от доброго князя к злому Рогожину и ее гибель.

Главным героем романа «Идиот» на самом деле является Ипполит – молодой человек, который осознал себя как «всеотрицающее высшее существо», которому «умереть, разумеется, ничего не стоит» тем более что все люди приговорены к смерти и поэтому решил взять исполнение приговора в свои руки. Однако когда Ипполит узнал, что смертельно болен, он решил отложить суицид, для того, чтобы на прощание посмотреть, как корчится в муках перераспределения зла самодовольный и обреченный мир. Интерес Ипполита к миру – любопытство чисто метафизического плана, а «Исповедь Ипполита» - самые сильные страницы, созданные Достоевским, которые, по недоразумению, оказались заключены в слабый и надуманный текст «Идиота».

"Бесы"

Главный герой романа «Бесы» Ставрогин отрицает мир и старается по мере сил следовать принципу своеволия, отвергая любые обязательства по отношению к окружающим. На протяжении всего романа обреченный мир и населяющие его марионетки пляшут и кривляются вокруг одинокого мыслителя, но он сохраняет абсолютное спокойствие, которое сродни знаменитой апатии стоиков. Иногда Ставрогин от скуки проявляет легкую активность, напоминающую возню Базарова с лягушками. В ответ провинциальное болото начинает громко квакать и испускать гнилостные газы, обрадованное, что его заметили и, следовательно, оно есть, при этом количество наличного зла увеличивается в геометрической прогрессии. Удовлетворив свое метафизическое любопытство, Ставрогин возвращается в одиночество и апатию.

«Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема - проблема самоубийства... решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить,- значит ответить на фундаментальный вопрос философии», - писал в связи с романом «Бесы» Альбер Камю. Будучи гениальным писателем, Достоевский, хотел он этого или нет, дает на этот последний вопрос честный ответ. Инженер Кириллов заявляет, что желает лишить себя жизни, поскольку «такова его идея». Идея Кириллова – свехценная идея, то есть такая, для реализации которой он готов умереть. Кириллов знает, что Бога нет, но Он должен быть. Если Бога нет, то Кириллов - Бог. Но Бога все-таки нет, значит, Кириллов должен убить себя, чтобы стать отсутствующим Богом. С позиций потенциальной божественности, Кириллов, подобно Ставрогину, равнодушно взирает на суетящихся вокруг него бесов: «Я определил в эту ночь, что мне все равно».

Кириллов убежден, что Иисус оказался обманутым, так же, как все обычные люди, «законы природы заставили и его жить среди лжи и умереть за ложь». Поэтому в Иисусе воплощена трагедия человеческой жизни. Подобно Христу, каждый человек распят и обманут. Выстрел из пистолета звучит сигналом начала нигилистической революции, направленной на уничтожение лжи и обмана. Как справедливо заметил Камю, не отчаяние, а любовь к ближнему, как к самому себе, толкает его на смерть. Перед тем как завершить кровью неслыханное деяние духа, Кириллов произносит слова столь же древние, как и людские страдания: "Все хорошо".

Если Кириллов покончил с собой чтобы объявить своеволие в качестве человекобога, то Ставрогин осознал своим Богом небытие и устремился навстречу ему.

Как говорил, обсуждая проблему самоубийства А. Камю, легко быть логичным, но нелегко быть логичным до конца. История философии знает, по крайней мере, два честных философских самоубийства:

1876 год - философское самоубийство Филиппа Майнлендера, который решил, что остывающая вселенная – это тело умершего Бога и не пожелал жить в трупе.

1903 год - философское самоубийство Отто Вейнингера, который терпеть не мог женщин и евреев. Одновременно сам, как и Майнлендер, был евреем и. к своему отчаянию, обнаруживал в собственном характере ярко выраженные женские черты.

"Подросток"

Вообще, практически все подростки, в той или иной степени являются нигилистами. А некоторые так и не взрослеют. Герой романа «Подросток» Версилов, говорил: «Настоящий нигилист не может, не должен, не может ни с чем из существующего примириться. На сделки он не смеет идти ни под каким видом».

"Братья Карамазовы"

Наиболее отчетливо рассмотреть внутренним взглядом зовущую бесконечность небытия посчастливилось Ивану Карамазову. Иван отказался принять мир, в основании которого – лишенное всякого смысла перераспределение зла и, как результат, слеза ребенка. В своем нигилистическом бунте Иван идет дальше всех предыдущих отрицателей, представленных в философских романах Достоевского, впервые утверждая радикальную точку зрения, согласно которой ничего нет:

"- Может быть, нечто какое-нибудь есть? Всё же ведь ни ничто! - Совершенный нуль. - Кто же смеётся над людьми, Иван? - Чёрт, должно быть, - усмехнулся Иван Фёдорович. - А чёрт есть? - Нет, и чёрта нет". (Фёдор Достоевский. "Братья Карамазовы"). Таким образом, главная тайна философии и этики Ивана Карамазова заключается в его осознании и апологии абсолютного отсутствия. Там, где всё растворяется в ничто, господствует подлинный философский нигилизм.

ВЫВОДЫ

Итак, мир постоянно разворачивает свою ложную реальность, следуя закону перераспределения зла. Следовательно, как давным-давно убедились первые христианские отшельники, «пустынные отцы», человек, подчинённый миру, злу подчинён. «Законов природы нельзя прощать», - говорит подпольный протагонист Достоевского. Природа есть то, что следует уничтожить.

Идея неприятия не только социально-политического устройства России, но и мира в целом характерна для наиболее интеллектуально - мощных, таинственных персонажей Достоевского: это подпольный парадоксалист, Свидригайлов, Ипполит, Ставрогин, Кириллов, Иван Карамазов. И это не случайно - ведь всякий интеллектуализм, доведённый до своего логического завершения, заканчивается нигилистическим бунтом. Герои, отрицающие мир, пока ещё не могут его победить, но, в отличие от абсолютно искусственных, схематичных персонажей наподобие князя Мышкина и карикатурно изображенных участников кружка Нечаева, они не побеждены миром. В этом состоит экзистенциальный и онтологический смысл философских произведений Достоевского.