Теперь рассмотрим, как все это влияет на глобальный кризис человечества. Ясно, что это не может влиять в лучшую сторону, но рассмотрим предмет более пристально.
Одно из главных проявлений глобального кризиса - создание, распространение и нарастающая опасность применения оружия массового уничтожения, а также нарастающая опасность техногенных катастроф глобального масштаба, связанных с освоением и использованием сверхмощных энергий и технологий сверхвысокой эффективности. Научно-технический прогресс позволил людям овладеть колоссальными энергиями, атомной в частности, и технологиями чрезвычайной эффективности, например биотехнологиями, которые могут использоваться и используются во благо людей. Но они же могут использоваться и уже использовались, хотя пока еще весьма ограниченно, с целью уничтожения и разрушения, в виде атомного, биологического и т. п. оружия. Мало того, их использование с благими намерениями, но недостаточно мудрое и дальновидное или небрежное, может приводить к катастрофам не меньшим, чем их сознательное использование в целях разрушения и уничтожения. Чернобыль - наиболее яркий пример такой уже реализовавшейся катастрофы, в которой сочетались недостаточная мудрость и дальновидность создателей его (создателей реакторов типа РГТ) и потрясающая безответственность работавших на нем. Менее яркая, но гораздо более мощная катастрофа - это разрушение экологии в масштабе планеты в результате применения менее энергоемких, но более масштабно применяемых технологий на базе углеводородного топлива. Здесь также проявилась недальновидность в сочетании с безответственностью тех, кто создавал эти технологии, и тех, кто, используя их, создает свое богатство, не считаясь ни с чем. К этому можно добавить длиннющий список локальных техногенных катастроф, число которых на планете не убывает, а растет, а также потенциально возможные катастрофы, которые пока не произошли, но могут произойти и при этом затмить все бывшие до сих пор вместе взятые.
Какую роль в этом катастрофизме и в сознательном применении достижений науки в целях уничтожения играет бездуховность и деформированная система ценностей, оценки людей в частности? Великие открытия в науке, приводящие к масштабным сдвигам в получении энергии и создании революционных технологий, делают гении, обладающие, как правило, высокой духовностью, не говоря про интеллект. Но на вершины власти политической ли или академической в существующей системе координат прорываются люди достаточно среднего интеллекта, много болтающие о духовности и об интересах общества и человечества, но преследующих лишь свои корыстные интересы. Решения о создании и применении оружия массового уничтожения или о массовом запуске рискованных технологий, дающих немедленные экономические выгоды, но с неизвестными последствиями в более отдаленном будущем, принимают эти властные, бездуховные (вариант - ложно духовные фанатики, вроде Хумейни и его последователей) посредственности, а гениальных создателей теорий, на основе которых разработаны новые источники энергии, новые виды оружия и новые технологии, оттирают от их детищ. В лучшем случае за ними оставляют славу великих ученых (а могут и это украсть), но от влияния на судьбу их открытий отстраняют. Эйнштейн писал бесконечное количество писем правительству США с просьбами и требованиями прекратить дальнейшее создание атомной бомбы, поскольку, мол, Германия уже разбита и нет опасности, что она сделает эту бомбу раньше. На эти письма никто не реагировал, а дальнейшее создание и развитие атомной, а затем ядерной бомбы было передано ученым менее талантливым, чем он (теперь, когда теория была создана, можно было обойтись и такими), но более покладистым, для которых главным было их персональное преуспевание, научная карьера. То же самое было с Сахаровым. Сахарова - ученого с совестью - отстранили, а на его место стали даже если не бесталанные, то покладистые и карьерные. То же самое с генетикой. Ее создатели Вейсман и Морган не дожили до генной инженерии и ГМО, иначе, думаю, тоже восстали бы против такого рискованного с точки зрения отдаленных последствий применения ее. А пришедшие им на смену шустрые развиватели их теории озабочены только своими карьерами и густыми зарплатами. А уж с промышленных фирм, извлекающих баснословные прибыли из ГМО, как говорится, и взятки гладки. Вообще, чем большей мощью обладает род людской, тем большей должна быть ответственность за ее применение. Но какой ответственности можно ожидать от людей озабоченных только карьерой и деньгами? А именно таких людей выталкивает наверх деформированная оценка ценности человека в обществе. А паразитизм основной массы, в сочетании с почти полной дезориентированностью в том, что есть хорошо и что плохо для общества («хорошо» свелось к требованию «хлеба и зрелищ»), ведет к безропотности общества или к стихийным, бессмысленным и иногда кровавым протестам, приводящим к разрушению существующего, в том числе и полезного, с заменой его на еще худшее.
Другим проявлением глобального кризиса является нарастание числа и масштаба конфликтов на планете, приводящих к войнам внешним и гражданским, и увеличивающим опасность применения оружия массового уничтожения. Это нарастание также тесно связано с бездуховностью и деформированной оценкой ценности человека в обществе, которые приводят к тому, что политические элиты народов зашлакованны карьеристами, которым на самом деле безразличны судьбы их народов, не говоря о судьбе человечества. Они разжигают национализм, ксенофобию, сепаратизм или имперские амбиции под видом заботы о своем народе, но на самом деле в заботе только о своей политической карьере. Ведь игра на национальных чувствах - самый легкий путь к карьерному успеху в политике. Достаточно провозгласить: «Наших бьют, за мной ребята!» и древний инстинкт погонит за тобой массы народа.
К взаимоотношению глобального кризиса с бездуховностью и деформацией оценки ценности человека для общества имеет отношение еще то обстоятельство, что глобальный кризис для своего разрешения требует новых идей, новой философии, а бездуховность и деформация оценки ценности человека в высшей степени препятствуют возможности появления таких идей и их признания. Потребность в таких идеях хорошо осознается сегодня обществом и не раз озвучивается политиками и журналистами. Но если научная элита даже в сфере естественных и точных наук зашлакована карьерными бездарностями, то в сфере гуманитарной и особенно в философии такие бездарности образовали пробковый слой, сквозь который не могут пробиться никакие настоящие нужные обществу идей. В сфере естественных наук хоть как-то работают рациональные критерии, позволяющие отделить настоящую науку от псевдо. В сфере точных наук той же цели служит критерий проверки практикой. Но в сфере гуманитарной и, особенно, в философии эти критерии не работают и не преграждают хотя бы в малой степени путь наверх карьерной бездари. Количество инженеров, выпускаемых ВУЗами страны, хоть как-то (и даже неплохо, в условиях рыночной экономики) регулируется реальной потребностью промышленности в них. (Другое дело все ли товары, выпускаемые этой промышленностью, соответствуют нормальным, естественным потребностям населения или искусственно созданным). Но количество философов, выпускаемых ежегодно всеми университетами мира (а это десятки тысяч), никак не связано с реальной потребностью в них. Ведь обществу нужны только такие философы, которые способны продвинуть его в понимании, как лучше жить. Но подавляюще большинство бакалавров, магистров и докторов философии даже не претендуют на это. Это - типичные паразиты, которые пошли в философию только потому, что не способны или не хотят зарабатывать себе на жизнь трудом, действительно полезным для общества. Но все они что-то пишут и публикуют, потому что это им нужно для защиты диссертаций и карьерного роста. В результате сегодня здесь происходит такая вакханалия наукообразного пустоговорения, что даже те горы писанины советских философов, развивавших, якобы, марксизм под руководством коммунистической партии («шаг вправо, шаг влево от генеральной линии - попытка к побегу»), которые после развала Союза были без разбора переработаны на макулатуру, на этом фоне выглядят как более менее серьезная философия. (Впрочем, бывшие советские начальники от философии, продолжают и ныне руководить ею в России и Украине). Естественно, такая философская верхушка не желает признавать настоящую философию, дабы на ее фоне не засветилась их профнепригодность. О том, как это делается на практике в России и Украине , я писал в целом ряде статей (например, «Полемика с профессором Смирновым») и не стану здесь повторять. Но и на Западе ситуация не лучше, как с точки зрения того, что там сегодня признается за настоящую философию, так и с точки зрения возможности пробиться там настоящей философии.
Во-первых, по поводу «признается». В философии вообще и, особенно, в современной философии понятие признания никогда не имело и, тем более, сегодня не имеет того смысла, который оно имеет в естественных науках, например, в физике. Теории Ньютона или Максвелла были и остаются признанными всем мировым сообществом физиков. Что касается современных теорий, типа теории струн, темной материи и т. п., то они пока не имеют такого всеобщего признания, но это связано с тем, что они находятся все еще в фазе становления, развития, проверки и уточнения. Причем это становление происходит во взаимодействии сторонников и противников этих теорий. Философия же разбита на множество школ, между которыми нет никакого взаимодействия и даже попыток оного. Вот как, например, пишет Михаил Дюмет, один из представителей оксфордской аналитической философской школы, о Хайдегере - одном из столпов экзистенциализма: «Хайдегер воспринимался лишь как экзотика, слишком абсурдная, чтобы относится к ней всерьез, для того направления философии, которое практиковалось в Оксфорде». (Dummet Michael: ”Truth and other enigmas”, “Duckwarth”, London). Т. е. то, что принимается за серьезную, настоящую философию в одной школе, в другой в упор не различается и никакого диалога по сути между представителями разных школ не происходит. В лучшем случае - ленивое и огульное поругивание противников.
Что касается глубины каждой философской школы в отдельности, то уже сам факт их изолированности друг от друга и отсутствия общего языка между ними свидетельствует не в пользу оной. Тут не место заниматься исследованием даже главных из этих школ, не говоря обо всех, но для иллюстрации скажу пару слов об одной из них. Это американская школа «Современных теорий познания». Так они сами себя называют, из чего отнюдь не следует, что никаких иных современных теорий познания не существует. Наоборот, есть много других и в Европе, например, в теории познания на сегодня доминирует пост позитивистская школа , представители которой, как и следует ожидать, знать ничего не хотят о своих американских со современниках. А многие не знают даже об их существовании. Что не мешает американцам считать себя и только себя современными теорпознавателями. Причем нельзя сказать, что это какие-то само провозглашенные сомнамбулы от философии, которые проповедуют свои идеи желающим послушать их на базаре. Совсем наоборот, представители этой школы руководят многими философскими кафедрами в университетах, издают не один философский журнал, издают книги, по которым учатся студенты. Они даже разветвились на 5 направлений: фаундизм, кохерентные теории, пробабилизм, релиабилизм и директ реализм. Но вот что пишет глава одного из этих направлений (директ реализма) Д. Поллок о представителях всех других направлений этой школы: «Все обсуждавшиеся выше теории (фаундизм, кохерентные, пробабилизм, релиабилизм - мое) имеют общий недостаток: ни одна из них не в состоянии дать внятного определения понятию оправданность, которым они пользуются» (Pollok John: ”Contemporary theories of knowledge”, Rowman and Littlefield Publishers, USA, 1986). Добавлю от себя, они не просто пользуются этим понятием, оно является для них центральным, краеугольным камнем всех этих теорий и полаковского директ реализма тоже. Ибо исходным моментом всех этих теорий является отказ от принятого до этого понятия истинности теории и замена его на оправданность. И вот, оказывается, этого базового понятия оправданности никто из них не может внятно определить. Так чего тогда стоят эти теории и чего было огород городить? Но, может быть, Поллок исправил этот фундаментальный недостаток, разрушающий все дальнейшие построения? (Ведь если не ясно, о чем мы говорим, то это как у Станислава Лема: «Запрещается коренить сцьорг в темноте», но не сказано, что такое сцьорг). Поллок определяет оправданность с помощью нормальных эпистемологических норм построения теории. Но теперь надо было бы определить, что это за нормальные эпистемологические нормы, но это Поллок забывает сделать. Вместо этого он в качестве примера таких норм приводит автоматическое поддержание равновесия при езде на велосипеде (хорошо еще, что не перистальтику кишок). Как с помощью подобных норм можно определять оправданность, скажем, теории относительности, я лично ума не приложу. Поллок же от дальнейших объяснений на тему уклоняется. И вот, как сказал бы поэт, «всю эту груду нехитрого вздора некоторые называют» современными теориями познания. (Желающих углубиться в разбор школы «современных теорий познания» отсылаю к вступлению в мою книгу «Неорационализм» (Киев, 1992).
Понятно, что если создать новую философию, не только что не развивающую пост позитивистов, «современников» или другую какую философскую школу, но и опровергающую их подходы, то никакого шанса опубликоваться в философских журналах принадлежащих этим школам не будет. А других нет. И даже попытка пробиться через интернет навлекает на такого философа войну по всему фронту, поскольку новая большая философия задевает не только бездарных философов, но и политиков самых разных направлений и прочих сильных мира сего. (О деталях такой войны лично против меня я не раз писал). В результате получается замкнутый круг: для разрешения глобального кризиса, вызванного научно-техническим прогрессом, человечеству нужна новая большая философия, но пробиться с ней невозможно из-за засилия во власти политической и академической карьеристов, засилия, к которому научно-технический прогресс также имеет отношение.
Что же мы можем и должны предпринять, исходя из выше проделанного рассмотрения? Я имею в виду, что мы можем предпринять по части паразитизма, порождаемого научно-техническим прогрессом и его влияния на духовность общества и в частности на деформацию оценки человека в обществе? Напомню, что научно-технический прогресс является только одним из факторов, порождающих указанные негативные явления, и действует он здесь совместно с определенными философскими идеями, получившими распространение на Западе и приведшими к релятивизации познания и морали, к ложно понимаемому плюрализму и гедонизму, к системе ценностей общества потребления и к доминированию искусства, отражающего эту систему ценностей и получившего вместе с самой системой название модернизма и постмодернизма. При этом существует прямое и обратное взаимовлияние научно-технического прогресса и этих идей: идеи задают определенную направленность научно-техническому прогрессу, а он создает благоприятные условия для их распространения. Таким образом, для того чтобы изменить ситуацию, надо менять направленность научно-технического прогресса и разбираться с этими идеями. Но, поскольку сознательно менять направленность научно-технического прогресса мы можем, только разобравшись с идеями и определив, таким образом, куда мы хотим или должны двигаться, то с идей и начнем.
Говоря об идеях, которые совместно с научно-техническим прогрессом привели к нынешней ситуации, я упоминал экзистенциализм и пост позитивизм. Исторически наибольшее влияние в рассматриваемом направлении оказала философская школа экзистенциализма. Исходной точкой ее и рычагом, с помощью которого она перевернула мир, является концепция ненадежности и относительности человеческого познания и противопоставление ему достоверности наших ощущений. Отсюда естественным образом вытекает относительность всякой морали. Мораль базируется на представлениях, что есть хорошо, что плохо для общества. А поскольку эти представления опираются на знание о том, что с чем и как связано в обществе, то если это знание, как и все наше познание, относительно, то относительны и представления о том, что есть хорошо и что плохо, и вытекающая из этого мораль. Сегодня мы считаем, что это хорошо, а завтра окажется, что на самом деле, это плохо и наоборот. И никаких шансов прийти к чему-то объективному и надежному в области морали, если мы принимаем концепцию относительности познания, у нас нет. И тогда получается, что единственно достоверным и надежным, что у нас есть и о чем стоит беспокоиться, являются только ощущения и персональная свобода.
Естественно, что, излагая концепцию экзистенциализма, я, в силу необходимости, связанной с задачей статьи, посвященной не экзистенциализму именно, несколько упрощаю ее. Но дабы у читателя не возникло ощущения, что я при этом искажаю суть этой концепции, я отсылаю его к моей книге «Неорационализм» (Киев, 1992), где я разбираю ее более подробно.
Эта концепция прекрасно устроила всех паразитов, освобождаемых от полезного труда научно-техническим прогрессом. Теперь можно было со спокойной совестью жить на Велфер и на деньги, заработанные любым нечестным и даже подлым способом. Ведь «честно», «нечестно» теперь стали относительными понятиями, а достоверны только свобода и приятные ощущения, которые обеспечиваются наличием денег, неважно как добытых. Понятно, как это отразилось на обществе в целом и на кризисе глобальном человеческом и нынешнем финансово экономическом. Вот сейчас пошли разговоры о морали банкиров, о бешеных бонусах, которые они себе выплачивали и выплачивают даже во время кризиса из денег, ссуженных им правительством, т. е. народом. Тем самым народом, который страдает из-за кризиса, того кризиса, который разразился по вине этих самых банкиров и их жадности. Обама долго и безуспешно взывал к их морали, прежде чем предложить законы их ограничивающие. А о какой морали речь? Мораль ведь стала относительной и у кого деньги, тот и прав. Какие ж претензии? Кстати, эти разговоры насчет морали банкиров в устах высоких политиков и журналистов - это что-то новенькое. Появились они после моей статьи «Экономика и мораль», распространенной мной в интернете более года назад, в которой я показал, что вопреки концепции, принятой в западном обществе со времен Адама Смита и гласящей, что рыночная экономика не нуждается в морали (мол, рынок сам все отрегулирует), она таки нуждается в ней, особенно сегодня в олигархической стадии развития. Но ссылок на меня при этих разговорах не делается. Это тоже проявление все той же ментальности, порожденной идеями экзистенциализма в сочетании с паразитизмом, происходящим от научно технического прогресса. С одной стороны эта ментальность приводит к тому, что важные новые идеи не могут пробиться через пробковый слой руководящей академической бездари. С другой - иногда такие идеи воруют на корню, что, впрочем, случается редко - живой автор может поднять шум. А чаще подворовывают по частям и с искажениями, как нечто ничейное, как бы витающее в воздухе и не требующее ссылки на автора. На первый взгляд может показаться, что пусть лучше так, чем совсем никак: пусть автор в обиде, но хоть обществу польза. На самом деле и обществу от этого скорее вред, чем польза. Ибо вместо истины общество получает ту самую полу правду, которая хуже лжи. Вот и сейчас, не успели еще принять новые законы, ограничивающие банкиров, уже звучат сомнения, принесут они пользу или вред. И правильно звучат. Ибо и регулирование имеет свою обратную сторону, плодя коррупцию и убивая конкуренцию. И нужно очень точно определить, что и как регулировать. А для этого нужна всеобъемлющая макро экономическая теория, новая притом (прежние уже показали свою несостоятельность). Я такую теорию разработал и изложил в цикле статей в интернете. Но меня не публикуют, не обсуждают и не признают.
Вернемся к экзистенциализму. Сегодня экзистенциализм не является уже доминирующей философской школой, его аргументы «доказывающие» относительность нашего познания, опровергнуты, но порожденная им (в сочетании с научно-техническим прогрессом) система ценностей, продолжает господствовать на Западе, опираясь на все ту же относительность нашего познания, только обоснованную уже не экзистенциалистами, а пост позитивистами. Экзистенциалисты были так называемыми философами жизни, в естественных науках и теории познания, на них опирающейся, не разбирающиеся, поэтому опровержение их аргументов, касающихся нашего познания, было несложной задачей. Пост позитивисты же были хорошо подкованы в области естественных наук, физики в частности, и построили свою аргументацию на сложностях и парадоксах современной физики. Их аргументы до сих пор оставались не опровергнутыми. Таким образом, для того чтобы изменить кризисную ситуацию надо, прежде всего, опровергнуть аргументы пост позитивистов, релятивизирующих познание, если это возможно. Я утверждаю, что - возможно. Мало того, я сделал это в цикле статей, посвященных единому методу обоснования научных теорий. Метод базируется на разработанную мной теорию познания («Неорационализм». Часть 1). Помимо опровержения аргументов пост позитивистов (Куайн, Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос) единый метод обоснования дает критерии, позволяющие отделить науку от подделок под нее. Я показал также возможность применения единого метода обоснования в гуманитарной сфере и в философии в частности. Это дает философии тот общий язык, которого у нее до сих пор не было и создает принципиальную возможность очистить философию от того пробкового слоя бездари, забравшейся на руководящие посты, который не дает пробиться нужным человечеству идеям. Три статьи по единому методу мне удалось опубликовать в журнале «Философские исследования» (?3, 2000; ?1, 2001; ?2, 2002), остальные - в интернете. Я получил также хвалебные отзывы о методе от некоторых маститых российских философов. Но в дальнейшем философская верхушка наложила вето на обсуждение и распространение метода. А моя борьба за продвижение метода и моей философии в целом, в частности статьи в интернете, в которых я описывал состояние философии и академической науки в целом в России и Украине, а также публицистические статьи, направленные против Ющенко, привела к преследованию меня лично, включая диверсии против моего здоровья.
Но вернемся к тому, что надо сделать для изменения кризисной ситуации. Опровержение аргументов пост позитивистов, релятивизирующих познание, расчищает дорогу к признанию объективности морали. Но надо еще сформулировать основные положения этой морали, указать правила получения выводов из них для бесконечно разнообразных ситуаций, возникающих в жизни и, главное, обосновать все это, чтобы все народы, живущие на земле, могли принять это. Иначе мы останемся при ницшеанском «У каждого народа свое добро и свое зло» или при кантовском моральном императиве, согласно которому нет нужды определять что хорошо, что плохо, ибо это определение сидит внутри каждого из нас в виде пресловутого императива и достаточно лишь обратиться к нему. На практике принятие кантовского императива приводит к тому, что у каждого получается своя мораль. В общем, и в том и в другом случае мы приходим к тому, что имеем сегодня - к одному из главных проявлений глобального кризиса, к конфликту между народами, разделенными разными представлениями о морали, о том, что есть хорошо и что - плохо, ярким примером чему служит сегодняшнее противостояние мусульманского мира и западной цивилизации. Короче, нужна теория оптимальной морали.
Такую теорию я также разработал, отправляясь от того общего, что есть в природе каждого человека, и в природе любого общества, независимо от строя и уровня технологического развития. («Неорационализм». Часть 4). Я показал также, что в своей основе оптимальная мораль совпадает с той, которая содержится в Учениях Христианства и Иудаизма. (Можно показать, что и Мусульманства тоже, но этого я еще не сделал). Я также разработал новую герменевтику, базирующуюся на единый метод обоснования. Применение этого метода к тексту Библии (что я сделал в книге «От Моисея до постмодернизма. Движение идеи», Киев, 1999), позволяет извлечь из него единственно возможное толкование Учения и таким образом, прекратить вечный спор между конфессиями. (А также между Христианством, Иудаизмом и Мусульманством). Подчеркну, что речь идет о понимании Учения о том, что такое хорошо и что такое плохо в поступках человека, т. е. о том, как нам жить, а не о сугубо теологических вопросах типа, является ли Иисус Христос Богом или только Сыном Божиим. Расхождение между конфессиями и религиями в теологических вопросах или в обрядах, никому сегодня не вредит, скорее даже украшает жизнь. Опасная конфликтность, как я уже сказал, порождается разным пониманием добра и зла. И если теория оптимальной морали устраняет это разное понимание для людей неверующих, то применение единого метода обоснования к учениям Ветхого и Нового Завета и к Корану устраняет его для верующих этих трех религий и разных их конфессий.
Я полагаю, трудно переоценить важность этих результатов для разрешения глобального кризиса человечества. Но, как и в случае с единым методом обоснования и теорией оптимальной морали, глас мой остается гласом вопиющего в пустыне. Верхушка духовенства, что христианского во всех его конфессиях, что иудейского, также зашлакована людьми, преследующими под видом служения Богу свои бубновые интересы, как и элиты академическая и политическая, которые должны служить одна истине, а другая народу, но служат лишь себе. Само собой, что я не имею виду, что все эти элиты, получив от меня письмо с приложением соответствующих моих работ (а я послал уже множество таких писем президентам академий, президентам просто, Папе Римскому и прочим «кто есть кто»), должны упасть ниц и тут же принять или приказать принять мои результаты. Но если бы они служили Богу, истине или народу, то должны были бы проявить хоть какой-то интерес и указать своим советникам дать оценку таким важным, хотя бы по претензиям, работам. Но в подавляющем большинстве случаев ответа вообще нет, а если и приходит, то ернический, типа рецензии на мою статью «Формула бескризисного развития экономки» из Президиума Академии Наук Украины (См. Статью «Полемика с украинской Академией Наук»). Таким образом, остается только надеяться, что еще до того, как глобальный кризис закончится глобальной катастрофой, появятся люди как в элитах, так и вне их, которые будут готовы «не пощадить живота своего» во имя нужной обществу истины.
Теперь вернемся к научно-техническому прогрессу и производимому им паразитизму. Допустим, что с помощью единого метода обоснования, теории оптимальной морали , всеобщей сознательности и энтузиазма мы очистим науку, политику и управление от паразитов и даже так называемое самозанятое население перестанет арапствовать и производить и продавать друг другу ненужные, тем более вредные, товары и услуги. Но ведь процент людей не занятых в производстве будет и дальше нарастать по мере дальнейшего научно-технического прогресса. Что делать с ними и как тогда перераспределять совокупный общественный продукт, чтобы был баланс спроса и предложения и не было экономического кризиса?
Если отвлечься от мотивов, движущих человеками, то никакой проблемы тут нет. Как известно из математики, деление может производиться до бесконечности. Т. е. сколько бы совокупного продукта ни произвели производители и как бы мало их ни было в сравнении с остальными, все равно всегда можно поделить этот продукт на всех в любой заданной пропорции. И механизмы для этого есть на выбор: хоть социалистический с принудительным распределением, хоть капиталистический - через систему налогов и пособий. Проблема только в том, что если производителям кажется, что они не получают заслуженного по их мнению вознаграждения за их труд, то у них пропадает желание производить. И это касается, как капиталистов - предпринимателей, так и наемных рабочих. По этой причине как раз и рухнула советская экономика, а в свободно-рыночной происходят кризисы. В бывшем Союзе люди просто перестали работать, а в рыночной экономике, сколько ни прижимай капиталистов налогами, они выкручиваются и оставляют себе больше, чем нужно для баланса, или тоже перестают производить, а вместо этого вкладывают деньги в спекуляции, в недвижимость, в футбольные клубы и т. д. Отсюда напрашивается вывод, к которому я уже пришел в статье «Экономика и мораль», а именно: экономика зависит от морали и чем дальше, тем больше. Точнее даже не от морали, а более широко - от системы ценностей. И господствующую сегодня систему ценностей общества потребления надо менять. Как же именно ее надо менять?
Когда-то на заре человечества самым главным было добывание пищи и прочих средств выживания: одежды, укрытия, оружия для защиты от диких зверей. Во вполне обозримом будущем, когда разовьются еще больше все эти био и нано технологии и автоматизация с роботизацией, мы чисто технологически (отвлекаясь от человеческих отношений) будем способны обеспечить себе рай, коммунизм или кому как больше нравится это называть. Короче, никому не нужно будет работать, достаточно будет, лежа или сидя, нажимать на кнопки пульта и вареники сами будут прыгать в рот, как Пацюку в кинофильме «Вечера на хуторе близь Диканьки». Точнее, мы уже сегодня, при нынешнем уровне технологии могли бы обеспечить каждому, довольно приличное материально существование, не предъявляя ему никаких претензий по части его паразитизма. Но этого не происходит и огромные массы людей на планете страдают и даже гибнут от голода и даже в развитых странах есть не пренебрежимый процент таких. Не происходит из-за характера человеческих отношений. Почему во время кризиса даже в развитых странах происходит спад производства, многие остаются без жилья, а в странах недоразвитых еще более многие просто кладут зубы на полку? Что, вдруг куда-то пропали производственные мощности? Нет, они просто стоят и не работают. Технически, технологически они вполне могли бы работать, но не работают из-за характера человеческих отношений, из-за системы ценностей, из-за неверной оценки вклада людей в общее дело. Кризис произошел из-за того, что предприниматели и банкиры переоценивали свой вклад и брали себе слишком большую долю совокупного продукта. В результате наступил момент, когда у остальных, паразиты они или нет, не стало доставать денег, чтобы выкупить все произведенное. А после этого у производителей не стало смысла производить. И даже в до кризисном состоянии промышленность развитых стран не работает на полную мощность. Обеспечьте этой промышленности платежеспособный спрос внутри страны или извне, и она мгновенно почти увеличит производство вдвое, втрое и т. д. Но для того чтобы обеспечить такой спрос нужно оптимальное распределение совокупного продукта, а когда общество пытается осуществить такое распределение, у производителей при нынешней их ментальности пропадает желание производить.
Но можно ли повлиять на эту ментальность, на систему ценностей? Не лежит ли стремление урвать побольше и, если можно, то еще и на халяву в природе человека? Надо признать, что в природе человека это имеется. Но имеется в природе человека и сознание солидарности с себе подобными. И во все времена были люди и сегодня есть, готовые послужить общему интересу и даже в ущерб собственному. Менялось лишь их соотношение с жаждущими урвать себе по максимуму, и не считаясь ни с чем. Менялось оно под влиянием принятых в обществе религии или философии и обстоятельств. И таким мощным обстоятельством сегодня, как показано выше является научно-технический прогресс. Отсюда вытекает путь к изменению ситуации к лучшему.
. Надо пересмотреть отношение к научно-техническому прогрессу, как к абсолютному благу. Конечно, речь не идет о полной отмене его и возвращении назад в пещеры. Но какие-то направления его должны быть ограничены или даже запрещены. Собственно, это уже делается, но пока еще слишком робко. Запрещены, например, исследования в области создания биологического оружия. Но когда речь идет о новых мощных технологиях, таящих в себе огромные риски для всего человечества в отдаленном будущем, типа ГМО, клонирования и т. п., тут пока верх берет спекуляция на гуманизме, основанная на неверной системе ценностей. Вот, мол, мы спасаем человека от болезней и голода, а человеческая жизнь - наивысшая ценность. Это неверно. Человеческая жизнь - большая ценность, но не превыше всего. В частности, не превыше выживания человечества. Поэтому производство материальных благ должно перестать быть главной целью человечества. Главной должно стать духовное, моральное и интеллектуальное совершенствование человека. Соответственно должна измениться и оценка человека в обществе. Человек, способствующий духовному, моральному и интеллектуальному прогрессу общества, должен цениться больше человека, способствующего его материальному процветанию. Такая система ценностей не есть нечто абсолютно новое. Ее можно разыскать в истории чуть ли не с первобытных времен. Ее можно найти и сегодня среди традиционалистских обществ, в которых наивысшей ценностью обладает духовный учитель, гуру и т. п. Но для технологически отсталых обществ оптимальность такой системы ценностей спорна, ибо, как сказал один писатель «наивысшие взлеты духа рождаются из физических страданий миллионов» и на протяжении всей предыдущей истории эти миллионы таки страдали из-за недостатка производимого продукта. А вот для технологически развитого общества эта оптимальность становится бесспорной. Ведь мало того, что большинство населения развитых стран не страдает от голода и холода, но как показано выше, даже дальнейшее материальное процветание таких обществ больше зависит от их духовного и морального состояния, чем от собственно технического прогресса. Поскольку и сам технический прогресс и экономика и политика страдают от низкого духовного и морального состояния общества, а в худших случаях, несмотря на высокую науку и технику, это грозит обществу кризисом, хаосом, разрухой, гражданской войной и т. д.
Принятие такой системы ценностей решает и проблему паразитизма тех, которые освобождаются научно-техническим прогрессом от производства материальных благ. Теперь на всех на них хватит работы в производстве и распространении духовных ценностей. Главное, чтобы это были истинные духовные ценности, а не тот эрзац и пустая болтовня о духе, которые сегодня заливают западное общество, и которые один киевский художник удачно назвал «духовкой». А для того, чтобы отличить духовность подлинную от эрзаца, необходима рациональная теория духа. И я утверждаю, что я такую теорию разработал. («Неорационализм». Часть 5, «От Моисея до постмодернизма. Движение идеи» и др.). А в духовно и интеллектуально развитом обществе при наличии демократии не смогут приходить к власти пройдохи политики, не смогут удерживаться на постах нечестные судьи и тогда и олигархам трудно будет присваивать себе чрезмерную долю совокупного продукта. Трудно, как потому что трудней будет обходить закон, та и чисто психологически. Ведь одно дело делиться материальными благами с паразитами, другое дело - с людьми, ценность которых для общества выше твоей. Последнее изменит и мотивацию их деятельности и сделает их готовыми принять оптимальное распределение совокупного продукта, т.е. согласиться с меньшей долей этого продукта, которую они оставляют себе, в сравнении с той, которую они оставляют себе сегодня.
Одно из главных проявлений глобального кризиса - создание, распространение и нарастающая опасность применения оружия массового уничтожения, а также нарастающая опасность техногенных катастроф глобального масштаба, связанных с освоением и использованием сверхмощных энергий и технологий сверхвысокой эффективности. Научно-технический прогресс позволил людям овладеть колоссальными энергиями, атомной в частности, и технологиями чрезвычайной эффективности, например биотехнологиями, которые могут использоваться и используются во благо людей. Но они же могут использоваться и уже использовались, хотя пока еще весьма ограниченно, с целью уничтожения и разрушения, в виде атомного, биологического и т. п. оружия. Мало того, их использование с благими намерениями, но недостаточно мудрое и дальновидное или небрежное, может приводить к катастрофам не меньшим, чем их сознательное использование в целях разрушения и уничтожения. Чернобыль - наиболее яркий пример такой уже реализовавшейся катастрофы, в которой сочетались недостаточная мудрость и дальновидность создателей его (создателей реакторов типа РГТ) и потрясающая безответственность работавших на нем. Менее яркая, но гораздо более мощная катастрофа - это разрушение экологии в масштабе планеты в результате применения менее энергоемких, но более масштабно применяемых технологий на базе углеводородного топлива. Здесь также проявилась недальновидность в сочетании с безответственностью тех, кто создавал эти технологии, и тех, кто, используя их, создает свое богатство, не считаясь ни с чем. К этому можно добавить длиннющий список локальных техногенных катастроф, число которых на планете не убывает, а растет, а также потенциально возможные катастрофы, которые пока не произошли, но могут произойти и при этом затмить все бывшие до сих пор вместе взятые.
Какую роль в этом катастрофизме и в сознательном применении достижений науки в целях уничтожения играет бездуховность и деформированная система ценностей, оценки людей в частности? Великие открытия в науке, приводящие к масштабным сдвигам в получении энергии и создании революционных технологий, делают гении, обладающие, как правило, высокой духовностью, не говоря про интеллект. Но на вершины власти политической ли или академической в существующей системе координат прорываются люди достаточно среднего интеллекта, много болтающие о духовности и об интересах общества и человечества, но преследующих лишь свои корыстные интересы. Решения о создании и применении оружия массового уничтожения или о массовом запуске рискованных технологий, дающих немедленные экономические выгоды, но с неизвестными последствиями в более отдаленном будущем, принимают эти властные, бездуховные (вариант - ложно духовные фанатики, вроде Хумейни и его последователей) посредственности, а гениальных создателей теорий, на основе которых разработаны новые источники энергии, новые виды оружия и новые технологии, оттирают от их детищ. В лучшем случае за ними оставляют славу великих ученых (а могут и это украсть), но от влияния на судьбу их открытий отстраняют. Эйнштейн писал бесконечное количество писем правительству США с просьбами и требованиями прекратить дальнейшее создание атомной бомбы, поскольку, мол, Германия уже разбита и нет опасности, что она сделает эту бомбу раньше. На эти письма никто не реагировал, а дальнейшее создание и развитие атомной, а затем ядерной бомбы было передано ученым менее талантливым, чем он (теперь, когда теория была создана, можно было обойтись и такими), но более покладистым, для которых главным было их персональное преуспевание, научная карьера. То же самое было с Сахаровым. Сахарова - ученого с совестью - отстранили, а на его место стали даже если не бесталанные, то покладистые и карьерные. То же самое с генетикой. Ее создатели Вейсман и Морган не дожили до генной инженерии и ГМО, иначе, думаю, тоже восстали бы против такого рискованного с точки зрения отдаленных последствий применения ее. А пришедшие им на смену шустрые развиватели их теории озабочены только своими карьерами и густыми зарплатами. А уж с промышленных фирм, извлекающих баснословные прибыли из ГМО, как говорится, и взятки гладки. Вообще, чем большей мощью обладает род людской, тем большей должна быть ответственность за ее применение. Но какой ответственности можно ожидать от людей озабоченных только карьерой и деньгами? А именно таких людей выталкивает наверх деформированная оценка ценности человека в обществе. А паразитизм основной массы, в сочетании с почти полной дезориентированностью в том, что есть хорошо и что плохо для общества («хорошо» свелось к требованию «хлеба и зрелищ»), ведет к безропотности общества или к стихийным, бессмысленным и иногда кровавым протестам, приводящим к разрушению существующего, в том числе и полезного, с заменой его на еще худшее.
Другим проявлением глобального кризиса является нарастание числа и масштаба конфликтов на планете, приводящих к войнам внешним и гражданским, и увеличивающим опасность применения оружия массового уничтожения. Это нарастание также тесно связано с бездуховностью и деформированной оценкой ценности человека в обществе, которые приводят к тому, что политические элиты народов зашлакованны карьеристами, которым на самом деле безразличны судьбы их народов, не говоря о судьбе человечества. Они разжигают национализм, ксенофобию, сепаратизм или имперские амбиции под видом заботы о своем народе, но на самом деле в заботе только о своей политической карьере. Ведь игра на национальных чувствах - самый легкий путь к карьерному успеху в политике. Достаточно провозгласить: «Наших бьют, за мной ребята!» и древний инстинкт погонит за тобой массы народа.
К взаимоотношению глобального кризиса с бездуховностью и деформацией оценки ценности человека для общества имеет отношение еще то обстоятельство, что глобальный кризис для своего разрешения требует новых идей, новой философии, а бездуховность и деформация оценки ценности человека в высшей степени препятствуют возможности появления таких идей и их признания. Потребность в таких идеях хорошо осознается сегодня обществом и не раз озвучивается политиками и журналистами. Но если научная элита даже в сфере естественных и точных наук зашлакована карьерными бездарностями, то в сфере гуманитарной и особенно в философии такие бездарности образовали пробковый слой, сквозь который не могут пробиться никакие настоящие нужные обществу идей. В сфере естественных наук хоть как-то работают рациональные критерии, позволяющие отделить настоящую науку от псевдо. В сфере точных наук той же цели служит критерий проверки практикой. Но в сфере гуманитарной и, особенно, в философии эти критерии не работают и не преграждают хотя бы в малой степени путь наверх карьерной бездари. Количество инженеров, выпускаемых ВУЗами страны, хоть как-то (и даже неплохо, в условиях рыночной экономики) регулируется реальной потребностью промышленности в них. (Другое дело все ли товары, выпускаемые этой промышленностью, соответствуют нормальным, естественным потребностям населения или искусственно созданным). Но количество философов, выпускаемых ежегодно всеми университетами мира (а это десятки тысяч), никак не связано с реальной потребностью в них. Ведь обществу нужны только такие философы, которые способны продвинуть его в понимании, как лучше жить. Но подавляюще большинство бакалавров, магистров и докторов философии даже не претендуют на это. Это - типичные паразиты, которые пошли в философию только потому, что не способны или не хотят зарабатывать себе на жизнь трудом, действительно полезным для общества. Но все они что-то пишут и публикуют, потому что это им нужно для защиты диссертаций и карьерного роста. В результате сегодня здесь происходит такая вакханалия наукообразного пустоговорения, что даже те горы писанины советских философов, развивавших, якобы, марксизм под руководством коммунистической партии («шаг вправо, шаг влево от генеральной линии - попытка к побегу»), которые после развала Союза были без разбора переработаны на макулатуру, на этом фоне выглядят как более менее серьезная философия. (Впрочем, бывшие советские начальники от философии, продолжают и ныне руководить ею в России и Украине). Естественно, такая философская верхушка не желает признавать настоящую философию, дабы на ее фоне не засветилась их профнепригодность. О том, как это делается на практике в России и Украине , я писал в целом ряде статей (например, «Полемика с профессором Смирновым») и не стану здесь повторять. Но и на Западе ситуация не лучше, как с точки зрения того, что там сегодня признается за настоящую философию, так и с точки зрения возможности пробиться там настоящей философии.
Во-первых, по поводу «признается». В философии вообще и, особенно, в современной философии понятие признания никогда не имело и, тем более, сегодня не имеет того смысла, который оно имеет в естественных науках, например, в физике. Теории Ньютона или Максвелла были и остаются признанными всем мировым сообществом физиков. Что касается современных теорий, типа теории струн, темной материи и т. п., то они пока не имеют такого всеобщего признания, но это связано с тем, что они находятся все еще в фазе становления, развития, проверки и уточнения. Причем это становление происходит во взаимодействии сторонников и противников этих теорий. Философия же разбита на множество школ, между которыми нет никакого взаимодействия и даже попыток оного. Вот как, например, пишет Михаил Дюмет, один из представителей оксфордской аналитической философской школы, о Хайдегере - одном из столпов экзистенциализма: «Хайдегер воспринимался лишь как экзотика, слишком абсурдная, чтобы относится к ней всерьез, для того направления философии, которое практиковалось в Оксфорде». (Dummet Michael: ”Truth and other enigmas”, “Duckwarth”, London). Т. е. то, что принимается за серьезную, настоящую философию в одной школе, в другой в упор не различается и никакого диалога по сути между представителями разных школ не происходит. В лучшем случае - ленивое и огульное поругивание противников.
Что касается глубины каждой философской школы в отдельности, то уже сам факт их изолированности друг от друга и отсутствия общего языка между ними свидетельствует не в пользу оной. Тут не место заниматься исследованием даже главных из этих школ, не говоря обо всех, но для иллюстрации скажу пару слов об одной из них. Это американская школа «Современных теорий познания». Так они сами себя называют, из чего отнюдь не следует, что никаких иных современных теорий познания не существует. Наоборот, есть много других и в Европе, например, в теории познания на сегодня доминирует пост позитивистская школа , представители которой, как и следует ожидать, знать ничего не хотят о своих американских со современниках. А многие не знают даже об их существовании. Что не мешает американцам считать себя и только себя современными теорпознавателями. Причем нельзя сказать, что это какие-то само провозглашенные сомнамбулы от философии, которые проповедуют свои идеи желающим послушать их на базаре. Совсем наоборот, представители этой школы руководят многими философскими кафедрами в университетах, издают не один философский журнал, издают книги, по которым учатся студенты. Они даже разветвились на 5 направлений: фаундизм, кохерентные теории, пробабилизм, релиабилизм и директ реализм. Но вот что пишет глава одного из этих направлений (директ реализма) Д. Поллок о представителях всех других направлений этой школы: «Все обсуждавшиеся выше теории (фаундизм, кохерентные, пробабилизм, релиабилизм - мое) имеют общий недостаток: ни одна из них не в состоянии дать внятного определения понятию оправданность, которым они пользуются» (Pollok John: ”Contemporary theories of knowledge”, Rowman and Littlefield Publishers, USA, 1986). Добавлю от себя, они не просто пользуются этим понятием, оно является для них центральным, краеугольным камнем всех этих теорий и полаковского директ реализма тоже. Ибо исходным моментом всех этих теорий является отказ от принятого до этого понятия истинности теории и замена его на оправданность. И вот, оказывается, этого базового понятия оправданности никто из них не может внятно определить. Так чего тогда стоят эти теории и чего было огород городить? Но, может быть, Поллок исправил этот фундаментальный недостаток, разрушающий все дальнейшие построения? (Ведь если не ясно, о чем мы говорим, то это как у Станислава Лема: «Запрещается коренить сцьорг в темноте», но не сказано, что такое сцьорг). Поллок определяет оправданность с помощью нормальных эпистемологических норм построения теории. Но теперь надо было бы определить, что это за нормальные эпистемологические нормы, но это Поллок забывает сделать. Вместо этого он в качестве примера таких норм приводит автоматическое поддержание равновесия при езде на велосипеде (хорошо еще, что не перистальтику кишок). Как с помощью подобных норм можно определять оправданность, скажем, теории относительности, я лично ума не приложу. Поллок же от дальнейших объяснений на тему уклоняется. И вот, как сказал бы поэт, «всю эту груду нехитрого вздора некоторые называют» современными теориями познания. (Желающих углубиться в разбор школы «современных теорий познания» отсылаю к вступлению в мою книгу «Неорационализм» (Киев, 1992).
Понятно, что если создать новую философию, не только что не развивающую пост позитивистов, «современников» или другую какую философскую школу, но и опровергающую их подходы, то никакого шанса опубликоваться в философских журналах принадлежащих этим школам не будет. А других нет. И даже попытка пробиться через интернет навлекает на такого философа войну по всему фронту, поскольку новая большая философия задевает не только бездарных философов, но и политиков самых разных направлений и прочих сильных мира сего. (О деталях такой войны лично против меня я не раз писал). В результате получается замкнутый круг: для разрешения глобального кризиса, вызванного научно-техническим прогрессом, человечеству нужна новая большая философия, но пробиться с ней невозможно из-за засилия во власти политической и академической карьеристов, засилия, к которому научно-технический прогресс также имеет отношение.
Что же мы можем и должны предпринять, исходя из выше проделанного рассмотрения? Я имею в виду, что мы можем предпринять по части паразитизма, порождаемого научно-техническим прогрессом и его влияния на духовность общества и в частности на деформацию оценки человека в обществе? Напомню, что научно-технический прогресс является только одним из факторов, порождающих указанные негативные явления, и действует он здесь совместно с определенными философскими идеями, получившими распространение на Западе и приведшими к релятивизации познания и морали, к ложно понимаемому плюрализму и гедонизму, к системе ценностей общества потребления и к доминированию искусства, отражающего эту систему ценностей и получившего вместе с самой системой название модернизма и постмодернизма. При этом существует прямое и обратное взаимовлияние научно-технического прогресса и этих идей: идеи задают определенную направленность научно-техническому прогрессу, а он создает благоприятные условия для их распространения. Таким образом, для того чтобы изменить ситуацию, надо менять направленность научно-технического прогресса и разбираться с этими идеями. Но, поскольку сознательно менять направленность научно-технического прогресса мы можем, только разобравшись с идеями и определив, таким образом, куда мы хотим или должны двигаться, то с идей и начнем.
Говоря об идеях, которые совместно с научно-техническим прогрессом привели к нынешней ситуации, я упоминал экзистенциализм и пост позитивизм. Исторически наибольшее влияние в рассматриваемом направлении оказала философская школа экзистенциализма. Исходной точкой ее и рычагом, с помощью которого она перевернула мир, является концепция ненадежности и относительности человеческого познания и противопоставление ему достоверности наших ощущений. Отсюда естественным образом вытекает относительность всякой морали. Мораль базируется на представлениях, что есть хорошо, что плохо для общества. А поскольку эти представления опираются на знание о том, что с чем и как связано в обществе, то если это знание, как и все наше познание, относительно, то относительны и представления о том, что есть хорошо и что плохо, и вытекающая из этого мораль. Сегодня мы считаем, что это хорошо, а завтра окажется, что на самом деле, это плохо и наоборот. И никаких шансов прийти к чему-то объективному и надежному в области морали, если мы принимаем концепцию относительности познания, у нас нет. И тогда получается, что единственно достоверным и надежным, что у нас есть и о чем стоит беспокоиться, являются только ощущения и персональная свобода.
Естественно, что, излагая концепцию экзистенциализма, я, в силу необходимости, связанной с задачей статьи, посвященной не экзистенциализму именно, несколько упрощаю ее. Но дабы у читателя не возникло ощущения, что я при этом искажаю суть этой концепции, я отсылаю его к моей книге «Неорационализм» (Киев, 1992), где я разбираю ее более подробно.
Эта концепция прекрасно устроила всех паразитов, освобождаемых от полезного труда научно-техническим прогрессом. Теперь можно было со спокойной совестью жить на Велфер и на деньги, заработанные любым нечестным и даже подлым способом. Ведь «честно», «нечестно» теперь стали относительными понятиями, а достоверны только свобода и приятные ощущения, которые обеспечиваются наличием денег, неважно как добытых. Понятно, как это отразилось на обществе в целом и на кризисе глобальном человеческом и нынешнем финансово экономическом. Вот сейчас пошли разговоры о морали банкиров, о бешеных бонусах, которые они себе выплачивали и выплачивают даже во время кризиса из денег, ссуженных им правительством, т. е. народом. Тем самым народом, который страдает из-за кризиса, того кризиса, который разразился по вине этих самых банкиров и их жадности. Обама долго и безуспешно взывал к их морали, прежде чем предложить законы их ограничивающие. А о какой морали речь? Мораль ведь стала относительной и у кого деньги, тот и прав. Какие ж претензии? Кстати, эти разговоры насчет морали банкиров в устах высоких политиков и журналистов - это что-то новенькое. Появились они после моей статьи «Экономика и мораль», распространенной мной в интернете более года назад, в которой я показал, что вопреки концепции, принятой в западном обществе со времен Адама Смита и гласящей, что рыночная экономика не нуждается в морали (мол, рынок сам все отрегулирует), она таки нуждается в ней, особенно сегодня в олигархической стадии развития. Но ссылок на меня при этих разговорах не делается. Это тоже проявление все той же ментальности, порожденной идеями экзистенциализма в сочетании с паразитизмом, происходящим от научно технического прогресса. С одной стороны эта ментальность приводит к тому, что важные новые идеи не могут пробиться через пробковый слой руководящей академической бездари. С другой - иногда такие идеи воруют на корню, что, впрочем, случается редко - живой автор может поднять шум. А чаще подворовывают по частям и с искажениями, как нечто ничейное, как бы витающее в воздухе и не требующее ссылки на автора. На первый взгляд может показаться, что пусть лучше так, чем совсем никак: пусть автор в обиде, но хоть обществу польза. На самом деле и обществу от этого скорее вред, чем польза. Ибо вместо истины общество получает ту самую полу правду, которая хуже лжи. Вот и сейчас, не успели еще принять новые законы, ограничивающие банкиров, уже звучат сомнения, принесут они пользу или вред. И правильно звучат. Ибо и регулирование имеет свою обратную сторону, плодя коррупцию и убивая конкуренцию. И нужно очень точно определить, что и как регулировать. А для этого нужна всеобъемлющая макро экономическая теория, новая притом (прежние уже показали свою несостоятельность). Я такую теорию разработал и изложил в цикле статей в интернете. Но меня не публикуют, не обсуждают и не признают.
Вернемся к экзистенциализму. Сегодня экзистенциализм не является уже доминирующей философской школой, его аргументы «доказывающие» относительность нашего познания, опровергнуты, но порожденная им (в сочетании с научно-техническим прогрессом) система ценностей, продолжает господствовать на Западе, опираясь на все ту же относительность нашего познания, только обоснованную уже не экзистенциалистами, а пост позитивистами. Экзистенциалисты были так называемыми философами жизни, в естественных науках и теории познания, на них опирающейся, не разбирающиеся, поэтому опровержение их аргументов, касающихся нашего познания, было несложной задачей. Пост позитивисты же были хорошо подкованы в области естественных наук, физики в частности, и построили свою аргументацию на сложностях и парадоксах современной физики. Их аргументы до сих пор оставались не опровергнутыми. Таким образом, для того чтобы изменить кризисную ситуацию надо, прежде всего, опровергнуть аргументы пост позитивистов, релятивизирующих познание, если это возможно. Я утверждаю, что - возможно. Мало того, я сделал это в цикле статей, посвященных единому методу обоснования научных теорий. Метод базируется на разработанную мной теорию познания («Неорационализм». Часть 1). Помимо опровержения аргументов пост позитивистов (Куайн, Кун, Фейерабенд, Поппер, Лакатос) единый метод обоснования дает критерии, позволяющие отделить науку от подделок под нее. Я показал также возможность применения единого метода обоснования в гуманитарной сфере и в философии в частности. Это дает философии тот общий язык, которого у нее до сих пор не было и создает принципиальную возможность очистить философию от того пробкового слоя бездари, забравшейся на руководящие посты, который не дает пробиться нужным человечеству идеям. Три статьи по единому методу мне удалось опубликовать в журнале «Философские исследования» (?3, 2000; ?1, 2001; ?2, 2002), остальные - в интернете. Я получил также хвалебные отзывы о методе от некоторых маститых российских философов. Но в дальнейшем философская верхушка наложила вето на обсуждение и распространение метода. А моя борьба за продвижение метода и моей философии в целом, в частности статьи в интернете, в которых я описывал состояние философии и академической науки в целом в России и Украине, а также публицистические статьи, направленные против Ющенко, привела к преследованию меня лично, включая диверсии против моего здоровья.
Но вернемся к тому, что надо сделать для изменения кризисной ситуации. Опровержение аргументов пост позитивистов, релятивизирующих познание, расчищает дорогу к признанию объективности морали. Но надо еще сформулировать основные положения этой морали, указать правила получения выводов из них для бесконечно разнообразных ситуаций, возникающих в жизни и, главное, обосновать все это, чтобы все народы, живущие на земле, могли принять это. Иначе мы останемся при ницшеанском «У каждого народа свое добро и свое зло» или при кантовском моральном императиве, согласно которому нет нужды определять что хорошо, что плохо, ибо это определение сидит внутри каждого из нас в виде пресловутого императива и достаточно лишь обратиться к нему. На практике принятие кантовского императива приводит к тому, что у каждого получается своя мораль. В общем, и в том и в другом случае мы приходим к тому, что имеем сегодня - к одному из главных проявлений глобального кризиса, к конфликту между народами, разделенными разными представлениями о морали, о том, что есть хорошо и что - плохо, ярким примером чему служит сегодняшнее противостояние мусульманского мира и западной цивилизации. Короче, нужна теория оптимальной морали.
Такую теорию я также разработал, отправляясь от того общего, что есть в природе каждого человека, и в природе любого общества, независимо от строя и уровня технологического развития. («Неорационализм». Часть 4). Я показал также, что в своей основе оптимальная мораль совпадает с той, которая содержится в Учениях Христианства и Иудаизма. (Можно показать, что и Мусульманства тоже, но этого я еще не сделал). Я также разработал новую герменевтику, базирующуюся на единый метод обоснования. Применение этого метода к тексту Библии (что я сделал в книге «От Моисея до постмодернизма. Движение идеи», Киев, 1999), позволяет извлечь из него единственно возможное толкование Учения и таким образом, прекратить вечный спор между конфессиями. (А также между Христианством, Иудаизмом и Мусульманством). Подчеркну, что речь идет о понимании Учения о том, что такое хорошо и что такое плохо в поступках человека, т. е. о том, как нам жить, а не о сугубо теологических вопросах типа, является ли Иисус Христос Богом или только Сыном Божиим. Расхождение между конфессиями и религиями в теологических вопросах или в обрядах, никому сегодня не вредит, скорее даже украшает жизнь. Опасная конфликтность, как я уже сказал, порождается разным пониманием добра и зла. И если теория оптимальной морали устраняет это разное понимание для людей неверующих, то применение единого метода обоснования к учениям Ветхого и Нового Завета и к Корану устраняет его для верующих этих трех религий и разных их конфессий.
Я полагаю, трудно переоценить важность этих результатов для разрешения глобального кризиса человечества. Но, как и в случае с единым методом обоснования и теорией оптимальной морали, глас мой остается гласом вопиющего в пустыне. Верхушка духовенства, что христианского во всех его конфессиях, что иудейского, также зашлакована людьми, преследующими под видом служения Богу свои бубновые интересы, как и элиты академическая и политическая, которые должны служить одна истине, а другая народу, но служат лишь себе. Само собой, что я не имею виду, что все эти элиты, получив от меня письмо с приложением соответствующих моих работ (а я послал уже множество таких писем президентам академий, президентам просто, Папе Римскому и прочим «кто есть кто»), должны упасть ниц и тут же принять или приказать принять мои результаты. Но если бы они служили Богу, истине или народу, то должны были бы проявить хоть какой-то интерес и указать своим советникам дать оценку таким важным, хотя бы по претензиям, работам. Но в подавляющем большинстве случаев ответа вообще нет, а если и приходит, то ернический, типа рецензии на мою статью «Формула бескризисного развития экономки» из Президиума Академии Наук Украины (См. Статью «Полемика с украинской Академией Наук»). Таким образом, остается только надеяться, что еще до того, как глобальный кризис закончится глобальной катастрофой, появятся люди как в элитах, так и вне их, которые будут готовы «не пощадить живота своего» во имя нужной обществу истины.
Теперь вернемся к научно-техническому прогрессу и производимому им паразитизму. Допустим, что с помощью единого метода обоснования, теории оптимальной морали , всеобщей сознательности и энтузиазма мы очистим науку, политику и управление от паразитов и даже так называемое самозанятое население перестанет арапствовать и производить и продавать друг другу ненужные, тем более вредные, товары и услуги. Но ведь процент людей не занятых в производстве будет и дальше нарастать по мере дальнейшего научно-технического прогресса. Что делать с ними и как тогда перераспределять совокупный общественный продукт, чтобы был баланс спроса и предложения и не было экономического кризиса?
Если отвлечься от мотивов, движущих человеками, то никакой проблемы тут нет. Как известно из математики, деление может производиться до бесконечности. Т. е. сколько бы совокупного продукта ни произвели производители и как бы мало их ни было в сравнении с остальными, все равно всегда можно поделить этот продукт на всех в любой заданной пропорции. И механизмы для этого есть на выбор: хоть социалистический с принудительным распределением, хоть капиталистический - через систему налогов и пособий. Проблема только в том, что если производителям кажется, что они не получают заслуженного по их мнению вознаграждения за их труд, то у них пропадает желание производить. И это касается, как капиталистов - предпринимателей, так и наемных рабочих. По этой причине как раз и рухнула советская экономика, а в свободно-рыночной происходят кризисы. В бывшем Союзе люди просто перестали работать, а в рыночной экономике, сколько ни прижимай капиталистов налогами, они выкручиваются и оставляют себе больше, чем нужно для баланса, или тоже перестают производить, а вместо этого вкладывают деньги в спекуляции, в недвижимость, в футбольные клубы и т. д. Отсюда напрашивается вывод, к которому я уже пришел в статье «Экономика и мораль», а именно: экономика зависит от морали и чем дальше, тем больше. Точнее даже не от морали, а более широко - от системы ценностей. И господствующую сегодня систему ценностей общества потребления надо менять. Как же именно ее надо менять?
Когда-то на заре человечества самым главным было добывание пищи и прочих средств выживания: одежды, укрытия, оружия для защиты от диких зверей. Во вполне обозримом будущем, когда разовьются еще больше все эти био и нано технологии и автоматизация с роботизацией, мы чисто технологически (отвлекаясь от человеческих отношений) будем способны обеспечить себе рай, коммунизм или кому как больше нравится это называть. Короче, никому не нужно будет работать, достаточно будет, лежа или сидя, нажимать на кнопки пульта и вареники сами будут прыгать в рот, как Пацюку в кинофильме «Вечера на хуторе близь Диканьки». Точнее, мы уже сегодня, при нынешнем уровне технологии могли бы обеспечить каждому, довольно приличное материально существование, не предъявляя ему никаких претензий по части его паразитизма. Но этого не происходит и огромные массы людей на планете страдают и даже гибнут от голода и даже в развитых странах есть не пренебрежимый процент таких. Не происходит из-за характера человеческих отношений. Почему во время кризиса даже в развитых странах происходит спад производства, многие остаются без жилья, а в странах недоразвитых еще более многие просто кладут зубы на полку? Что, вдруг куда-то пропали производственные мощности? Нет, они просто стоят и не работают. Технически, технологически они вполне могли бы работать, но не работают из-за характера человеческих отношений, из-за системы ценностей, из-за неверной оценки вклада людей в общее дело. Кризис произошел из-за того, что предприниматели и банкиры переоценивали свой вклад и брали себе слишком большую долю совокупного продукта. В результате наступил момент, когда у остальных, паразиты они или нет, не стало доставать денег, чтобы выкупить все произведенное. А после этого у производителей не стало смысла производить. И даже в до кризисном состоянии промышленность развитых стран не работает на полную мощность. Обеспечьте этой промышленности платежеспособный спрос внутри страны или извне, и она мгновенно почти увеличит производство вдвое, втрое и т. д. Но для того чтобы обеспечить такой спрос нужно оптимальное распределение совокупного продукта, а когда общество пытается осуществить такое распределение, у производителей при нынешней их ментальности пропадает желание производить.
Но можно ли повлиять на эту ментальность, на систему ценностей? Не лежит ли стремление урвать побольше и, если можно, то еще и на халяву в природе человека? Надо признать, что в природе человека это имеется. Но имеется в природе человека и сознание солидарности с себе подобными. И во все времена были люди и сегодня есть, готовые послужить общему интересу и даже в ущерб собственному. Менялось лишь их соотношение с жаждущими урвать себе по максимуму, и не считаясь ни с чем. Менялось оно под влиянием принятых в обществе религии или философии и обстоятельств. И таким мощным обстоятельством сегодня, как показано выше является научно-технический прогресс. Отсюда вытекает путь к изменению ситуации к лучшему.
. Надо пересмотреть отношение к научно-техническому прогрессу, как к абсолютному благу. Конечно, речь не идет о полной отмене его и возвращении назад в пещеры. Но какие-то направления его должны быть ограничены или даже запрещены. Собственно, это уже делается, но пока еще слишком робко. Запрещены, например, исследования в области создания биологического оружия. Но когда речь идет о новых мощных технологиях, таящих в себе огромные риски для всего человечества в отдаленном будущем, типа ГМО, клонирования и т. п., тут пока верх берет спекуляция на гуманизме, основанная на неверной системе ценностей. Вот, мол, мы спасаем человека от болезней и голода, а человеческая жизнь - наивысшая ценность. Это неверно. Человеческая жизнь - большая ценность, но не превыше всего. В частности, не превыше выживания человечества. Поэтому производство материальных благ должно перестать быть главной целью человечества. Главной должно стать духовное, моральное и интеллектуальное совершенствование человека. Соответственно должна измениться и оценка человека в обществе. Человек, способствующий духовному, моральному и интеллектуальному прогрессу общества, должен цениться больше человека, способствующего его материальному процветанию. Такая система ценностей не есть нечто абсолютно новое. Ее можно разыскать в истории чуть ли не с первобытных времен. Ее можно найти и сегодня среди традиционалистских обществ, в которых наивысшей ценностью обладает духовный учитель, гуру и т. п. Но для технологически отсталых обществ оптимальность такой системы ценностей спорна, ибо, как сказал один писатель «наивысшие взлеты духа рождаются из физических страданий миллионов» и на протяжении всей предыдущей истории эти миллионы таки страдали из-за недостатка производимого продукта. А вот для технологически развитого общества эта оптимальность становится бесспорной. Ведь мало того, что большинство населения развитых стран не страдает от голода и холода, но как показано выше, даже дальнейшее материальное процветание таких обществ больше зависит от их духовного и морального состояния, чем от собственно технического прогресса. Поскольку и сам технический прогресс и экономика и политика страдают от низкого духовного и морального состояния общества, а в худших случаях, несмотря на высокую науку и технику, это грозит обществу кризисом, хаосом, разрухой, гражданской войной и т. д.
Принятие такой системы ценностей решает и проблему паразитизма тех, которые освобождаются научно-техническим прогрессом от производства материальных благ. Теперь на всех на них хватит работы в производстве и распространении духовных ценностей. Главное, чтобы это были истинные духовные ценности, а не тот эрзац и пустая болтовня о духе, которые сегодня заливают западное общество, и которые один киевский художник удачно назвал «духовкой». А для того, чтобы отличить духовность подлинную от эрзаца, необходима рациональная теория духа. И я утверждаю, что я такую теорию разработал. («Неорационализм». Часть 5, «От Моисея до постмодернизма. Движение идеи» и др.). А в духовно и интеллектуально развитом обществе при наличии демократии не смогут приходить к власти пройдохи политики, не смогут удерживаться на постах нечестные судьи и тогда и олигархам трудно будет присваивать себе чрезмерную долю совокупного продукта. Трудно, как потому что трудней будет обходить закон, та и чисто психологически. Ведь одно дело делиться материальными благами с паразитами, другое дело - с людьми, ценность которых для общества выше твоей. Последнее изменит и мотивацию их деятельности и сделает их готовыми принять оптимальное распределение совокупного продукта, т.е. согласиться с меньшей долей этого продукта, которую они оставляют себе, в сравнении с той, которую они оставляют себе сегодня.
Обсуждения Глобальный кризис и научно технический прогресс