Об истоках кризиса современной русской культуры

Поэтому указать на одну единственную причину хаотичного состояния нашей культуры невозможно, да и поставить диагноз, ограничиваясь беглым осмотром, также немыслимо. Она подвергалась и подвергается столь многочисленным влияниям, что выделить какую-то «магистраль развития» весьма затруднительно. Когда пишут историю русской культуры, то за точку отсчёта принимается момент принятия христианства. Сам этот факт «сокращения», сжатия истории русской культуры, несомненно, является информационным оружием в непрекращающейся идеологической войне. Уничижение предшествующей этому событию культуры и принижение её значения призвано насаждению христианской идеологии, не зависимо от того, соответствует ли она духу народа или ему враждебна. Дело доходит до того, что русская культура отождествляется с христианской, православной, как если бы до этого не было тысячелетий самобытного и самодостаточного развития. К счастью, сейчас появилось много научных исследований, показывающих развитость и глубину исконной русской культуры, её изначальную связь и родство с ирано-индийскими (арийскими) и праславянскими истоками. Н. Р. Гусева в своих работах «Русские сквозь тысячелетия. Арктическая теория» и «Арии и древнеарийские традиции»1 очень убедительно показывает общие корни всех европейских народов (славянских и индо-ирано-язычных), начало которых уходит на десятки тысячелетий вглубь истории. Поразительное сходство славянских языков и, в особенности, русского с санскритом отмечалось уже давно и многими учёными. Ею же прослежено родство основных культурных архетипов ариев (т. е. той индийской ветви переселившихся из приполярной области, общей родины для этих народов) и славян. С идеологически заряженной оценки факта принятия христианства Русью связана так называемая «норманнская теория», согласно которой русские призвали норманнов ими править, что означает, будто они сами себя отдали своим врагам в рабство. Такой стереотип держится очень стойко среди наших учёных историков, хотя гипотеза эта полна неразрешимых противоречий. Держится она на хлипком основании: на отождествлении норманнов с руссами и с варягами. Для такого отождествления, на самом деле, нет никакого основания. В замечательной книге Н. Ильной «Изгнание норманнов»2, представляющей собою исчерпывающий анализ на богатейшем археологическом, лингвистическом и чисто историческом материале возникновение и цель, с которой была эта гипотеза сконструирована. В книге полностью была развенчана эта «теория», в ней сопоставлены все имеющиеся на эту тему сведения и концепции. Тем не менее, её продолжают проповедовать и даже включают в учебники как нечто само собою разумеющееся.

Итак, идеологически заряженная концепция русской истории предстаёт тогда, как только лишь калька с западноевропейской истории и культуры. В ней выделяются периоды, примерно повторяющие, по-видимости, те, которые выделяются в истории Запада. Получается не очень гладко. В нашей истории вдруг появляется что-то непредсказуемое: то опричнина, то смута, то раскол, то «серебряный век», то откуда ни возьмись – коммунизм3. Подобно тому, как пространство нашей страны не имеет центра, географический и геометрический центр никак не совпадает с социальными и культурными центрами, так и в том общем, которое называется современной русской культурой, нет центра, а есть постоянно меняющийся облик системного кризиса. Официальная история объявляет таким центром русской культуры прошлого православную церковь, однако, это всё-таки центр официальной культуры, точнее даже то, что желали видеть её проводники. Двоеверие (т. е. присутствие, и очень даже жизненное, изначальных верований и обычаев под поверхностью православия) никогда не исчезало, и оно гораздо больше имеет прав на роль «магистрали».

На первый взгляд, как в социуме, так и в культуре всё управлялось жёсткой, неизменной структурой, но при всех состояниях странным образом сохраняется состояние если не кризиса, то, по крайней мере, двойственности. Это состояние, очевидно, присуще и нашей, современной культуре. Человек «подполья» (как назвал его Ф. М. Достоевский в «Подростке») не случайное или присущее только ХIХ веку явление. Подполье, причём, не в политическом, а именно в культурном смысле, сопровождает всю нашу историю. Может быть, в этом подполье по преимуществу и шла наша культурная история, более независимая от всех внешних влияний. Сюда же относятся и все протестные и маргинальные религиозные явления (ереси, секты и пр., осуждаемое официальной идеологией).

Современное кризисное состояние культуры складывается из переживаний субъектов, составляющих наше общество, а также из внутренней и внешней оценки экспертов различного рода. О переживании кризиса свидетельствуют искусство, литература, о нём говорят социологические исследования, его нам показывает Интернет, экран телевизора, на котором мы видим не эталонные образцы наилучшего, благородного, возвышенного, прекрасного, достойного, а нечто прямо противоположное. Мы видим маски «мучеников позора». Это переживание воздействия «гипнотического империализма»4. Мы не будем его специально рассматривать, а просто примем как фактическое положение дел, более или менее отдалённые причины которого мы и будем искать.

Для адекватной оценки следует иметь истинную шкалу ценностей. А где её взять, как не из самой же культуры, не из её ценностного состава? Если же культура находится в кризисе, то в ней нет той истинной, здоровой шкалы оценок, по которой можно было бы её оценивать или сопоставлять с каким-либо «здоровым» образцом. Такого «здорового образца», единого для всех, нет и быть не может. Можно было бы прибегнуть к масштабным историческим и философским концепциям. Однако ведь их авторы тоже были детьми своего времени. Например, концепция истории Гегеля; если экстраполировать её на современность, то получается, что мы уже почти два века живём «вне истории», по ту сторону её предела, который, по его мнению, случился в его собственной философии и в создании «совершенного» немецкого государства начала ХIХ века (образец для ЕС, идеального сообщества, выводимого «в колбе»). Не лучше дело обстоит и с другими всеобъемлющими историческими концепциями. Например, идея О. Конта о трёх принципиальных стадиях развития человечества, или же идея цивилизаций-организмов (самое известное её приложение это «Закат Европы» О. Шпенглера), которую, кстати, разрабатывали и русские теоретики евразийства. Ярче всего в наше время эта мысль «организует» историю у Л. Н. Гумилева.

Сейчас очень популярна среди политологов-журналистов схема А. Тойнби, последователя этой же идеи, в которой движущей «пружиной» истории является двухтактное действие: исторический «вызов» и соответствующий «ответ». Удивительно, но почему-то использующие эту схему не замечают, что «вызов-ответ» есть не что иное, как «стимул-реакция» бихевиоризма, т. е. течения в психологии 1-й половины ХХ века. История, таким образом, оказывается поведением некоего виртуального животного, называемого именами «человечество», «общество», «народ». Психология уже давно отказалась от этой схемы, как слишком примитивной, получается, что социум, история столь «просты», что для них эта схема все ещё подходит. Ясно, что здесь можно найти то же самое представление Конта об идеальном существе, которым было для него человечество, и об обществе, о социальности, которая, по его мнению, определяет всё в жизни человека. Этот предрассудок господствует в гуманитарных науках и по сей день. Однако судьба всех рационалистических построений состоит в том, что в них просто не вмещается непредсказуемость возникающих событий. Случается всегда не то, что должно было случиться согласно той или иной теории, т. е. всё происходит согласно той самой гегелевской «иронии истории».

Не иначе дело обстоит и с религиозной точкой зрения. Русская философия конца ХIХ – начала ХХ веков, при всех её литературных достоинствах, ограничена религиозной, даже более узко, православной точкой зрения, с которой вообще непонятно, как возможно всё то, что происходит в современном и, в частности, в русском мире. Фантастические представления о Москве-третьем Риме, о «богоспасаемой» России как «святой земле» сейчас выглядят просто как насмешка.

Остаётся одна только метафизическая точка зрения, согласно которой всё то, что происходит в нашем, физическом или материальном мире, предопределено метафизически, истоки всего происходящего невозможно найти в уже ставшем и в становящемся, каковым и является наличная действительность. Они – в непроявленном; духовный (не то же самое, что религиозный!) мир определяет материальный, информация первична, исполнение вторично; если сопоставить с троичностью времени, то истоки происходящего не в прошлом, а в будущем. А если еще вспомнить четыре причины, которые выделяет Аристотель (действующая, целевая, материальная и формальная), то «корень» всего происходящего надо искать скорее в целевой и формальной причине, чем в действующей и материальной. Современная точка зрения науки и философии ограничивается только последними, пренебрегая первыми или сводя их к действующей и материальной причинам.

Сейчас философия пребывает в состоянии зависимости от науки, причём не только в смысле доминирующего метода (т. е. философия старается быть похожей на науку), но и в смысле социальной и культурной подчинённости по отношению к науке (прежде всего, конечно, по отношению к естественным наукам) как социальному институту.

В массовом сознании, которое, разумеется, проникает и в высшие культурные слои, в интеллектуальное ядро культуры (и в определенной мере им формируется), «научно» равнозначно «истинно», а главное, обязательно для исполнения. Эта оценка фактически бытует в статусе закона (преступив критерий «научности», впрочем, не очень ясно определенный, человек преступает общественный закон и подлежит наказанию, таков неявный стандарт массового сознания). По ходу развития западной философии произошел раскол между научной точкой зрения и метафизической, который привел к сужению и той и другой. Метафизическая точка зрения выродилась в оккультизм, гибридные религиозно-наукоподобные теоретические конструкции. С другой стороны, наиболее живые умы обратились «за мудростью» к Востоку. Но ведь то, что человек видит, зависит не только от того, что перед ним открывается, но и от того, что он из этого отрывающегося может охватить своим сознанием. Присутствие восточных доктрин и учителей на Западе отнюдь не привело к возрождению метафизики. Влияние Востока ограничилось мистическими практиками и поверхностным, по большей части, усвоением тех идей, которые каким-либо образом были созвучны сознанию западного человека.

Возможно, что самой значительной попыткой постичь метафизическое единство восточных и западных духовных учений была концепция Единой Духовной Традиции Рене Генона; она получила некоторое признание в нашей стране, и надо сказать, что для этого есть весьма важные причины. Россия нередко понимается как посредник между Востоком и Западом. И хотя это посредничество интерпретируется с внешней точки зрения (географического положения, экономических связей, культурного синтеза и т. п.), всё же здесь присутствует некий смысл, превосходящий отчасти случайный и всегда индивидуальный исторический контекст. Когда проповедуют экономический и социальный детерминизм (который является следствием позитивистского переворота в философии и становления современной светской науки), то тем самым демонстрируют, что духовная жизнь понимается как производная и зависимая от материальной. Напротив, согласно метафизической точке зрения, всё принципиально сначала решается, как сейчас говорят, на информационном уровне, а потом реализуется в видимом и материальном пространстве. Говоря в терминах учения о духовной Традиции, всё происходит сначала в духовном мире, и лишь затем реализуется в нашем, проявленном и обусловленном. Экономика и социум есть предельная степень обусловленности, т. е. здесь решения исполняются, а если и принимаются, то только ситуативные, частные и кратковременные. Но именно переворачивание всех отношений и есть характерный признак противодействия нормальному духовному порядку, который исходит из вечной изначальной Традиции. Поэтому во всех известных исторических событиях и ситуациях надо, прежде всего, искать метафизический и духовный смысл. Это значит занять такую точку зрения, с которой каждое событие и ситуация будут голографическим образом и подобием всего универсального Существования. Конечно, это легко заявить абстрактно, но в каждом конкретном случае сделать очень трудно.

Р. Генон обращается к традиционным методам постижения реальности, то есть, в первую очередь, к интеллектуальной интуиции и аналогии, выражаемой такими положениями, как «всё во всем, но в каждом особым образом», «путь вверх и путь вниз один и тот же» и т. п.; этот метод перекликается с самыми современными концепциями «информационной Вселенной», «голографической Вселенной»5. На основании этого принципа во всех доктринах, во всех религиях и культурах, о которых мы имеем какие-то исторические сведения, можно усмотреть единые духовные принципы. Эти принципы представлены символически; расшифровка универсальных символов с метафизической точки зрения не только подтверждает главный тезис учения о Единой Традиции, но и создаёт перед нами поистине объёмную, даже многомерную картину, если так можно сказать. В этой многомерной картине Россия тоже Посредник, но только это посредничество, если его истолковывать символически, не между эмпирическими Востоком и Западом, а между Небом и Землёй. В дальневосточной традиции есть учение о Великой Триаде, в которой эту роль Посредника6 исполняет Человек, и опять же, не эмпирический индивид, которые есть лишь возможность, потенция Человека, а «истинный» и «трансцендентный человек». Первый, то есть «истинный», поскольку он есть в то же самое время «изначальный» человек, соединяет в себе все возможности индивидуального проявления, содержит в себе «десять тысяч вещей», а второй есть тот, кто реализует духовное влияние, идущее от Принципа. Первый есть интеграл земных влияний, а второй – небесных. Понятно, что термины «Небо, Земля, Человек» здесь выступают в качестве изначальных принципов, а не как индивидуальные явления, не как наличные небо, земля и человек. Это – принципы; следовательно, из них, как из первичных сущностей, развертывается всё последующее многообразное проявление, вся субстанция нашего, срединного мира. Согласно такой, метафизической точке зрения Россия должна следовать не за историческими Востоком или Западом, а исключительно за своим изначальным принципом, который невозможно извлечь из наличных обстоятельств и ни в коем случае нельзя понимать как религиозный, поскольку религии суть явления исторические, в них воплощается лишь один какой-нибудь аспект изначального Принципа, причём, аспект, соответствующий конкретной, частной среде и моменту её проявления. Религии, можно сказать, не синхронны Принципу, они не есть образ вечности, хотя в них всегда и говорится о вечности. Надо здесь напомнить, что Генон не называет восточные метафизические доктрины религиями в обыденном, привычном для нас смысле этого слова. Религии для него это только иудаизм, христианство и ислам, поскольку в них речь идёт о спасении индивидуального человеческого существа в его конкретном проявлении7, причём это существо берется в его частных, обусловленных данным состоянием существования определениях, оно берется не объёмным, так сказать. Речь никогда не идёт в этом случае об избавлении его от частных индивидуальных ограничений, речь не идёт в религии об освобождении. Религии относятся, в силу этого, к экзотерическому, а не эзотерическому порядку, который один лишь интересует истинного метафизика. Они нацелены, несмотря на постоянные соотнесения с «потусторонним», на проявленный мир. Тем не менее, они имеют общий Принцип, раскрывающийся в своих различных аспектах согласно месту, времени и обстоятельствам, т. е. согласно тому духовному уровню, на котором находятся те или иные существа.

И точно так же, как в случае индивидуального существа, когда религиозная точка зрения «сокращает» человека до обусловленного существа, так же и в масштабе сообщества, рода, культуры она «сокращает» коллективное «существо» до его эмпирического состава. Сокращает она и саму историю, то есть обрезает линию времени, что и произошло с историей России. Её начало полагают в том моменте, когда было принято христианство на территории России, отрезая тем самым всю предшествующую историю её народов, как если бы она не имела своего внутреннего смысла или как если бы её не было вовсе. Не говоря уже о том, что христианство было внедрено на Руси насильственно («огнём и мечом»), и, следовательно, никогда не было «народной верой», как того хотели бы ангажированные историки, оно в течение своего господства прививало8 покорённому народу «рабский образ». Западные народы всё-таки, пусть с перерывами, пусть и в искажённом виде, но всё же занимали свой интеллект философией и наукой (а до позитивистского переворота, это были занятия и «священными науками»). В России же – и не в малой части под влиянием православной идеологии, презирающей «умствования», - занятия философией и наукой были, практически, невозможны. Т. е. религиозная точка зрения не только сократила «историю», но и парализовала во многом дух народа. То же самое произвела религиозная точка зрения и по отношению ко всему человечеству: она на много «сократила» время его существования. Сейчас даже археологические открытия, не говоря уже о простой логике, подтверждают гораздо большую глубину исторической перспективы существования человечества, чем принимаемая в настоящее время «позитивной» наукой (не говоря уже о религиозных представлениях об этом), подтверждают существование в ранние периоды других, неведомых нам цивилизаций человечества. Но не только религиозная точка зрения ограничивает горизонт познания, научное мышление тоже запрещает принимать подобные факты, нарушающие «научную картину мира». Эта «картина», тем не менее, полна предубеждений. Существует даже идеологический запрет всерьёз рассматривать вопрос о предшествующих цивилизациях, если они не укладываются в эволюционную картину. Практически невозможно преодолеть этот заперт в рамках «материалистической» науки; но как только осознается ограниченность подобной материалистической точки зрения, так сразу открывается новая перспектива для понимания истинного положения дел. Иными словами, для этого надо принять не частную точку зрения конкретной, ограниченной в пространстве и времени религии или науки, а всеобъемлющую, то есть метафизическую, с которой понятно, что история России включена во вселенский, гораздо более ёмкий по смыслу процесс, а не только в историю христианского или западного мира.

Внешнее сравнение разных культур, духовных доктрин и религий, демонстрация их сходства не есть реальное познание этих самых доктрин. Одни и те же термины говорят нередко о совершенно разных вещах. И чтобы понять, о чём же они говорят, надо суметь найти такую точку зрения, с которой все детали разнородных учений оказываются составляющими единство, связанное и согласованное по всем направлениями. Это и есть Единая Традиция.

Современное научное сознание под «традицией» ничего другого не желает понимать, как только обычаи, относительно устойчивые формы общественной жизни, вплоть до того, что это слово «традиция» прилагается ко всему чему угодно, что таковой не может быть ни при каких условиях. Само слово «традиция» означает «передача», то, что может передаваться без изменения. Может ли что-либо передаваться без изменения в «потоке времени», в истории? Понятно, что нечто, передаваемое от одного времени к другому, не может оставаться неизменным, оно может быть таковым, только если это нечто передается из вечности во время: меняется состояние существования, и меняются все его условия, или, если воспользоваться словами Гегеля, меняется «состояние мира». Суть понятия времени в постоянстве непостоянства, неизменны только сами перемены как таковые.

Неизменная духовная традиция восточных культур именно потому была неизменной, что она имела «поддержку Неба», т. е. не прерывала своей внутренней связи с Единым Принципом. Неизменным может передаваться только то, что «в начале», в замысле, в зерне, в программе, и что впоследствии развёртывается во времени, приспосабливаясь к меняющимся условиям становления, к уже ставшим формам. Усмотрением этого неизменного «зерна» занята интеллектуальная интуиция, особая способность познания, раскрывающаяся в процессе посвящения. Понятно, что это «зерно» не носит материального характера, это духовное начало. Приобщение к Единой Традиции и есть посвящение.

Очевидно, что для «истинного» или изначального человека не было никакой необходимости в посвящении; потребность в нем возникает по мере отклонения от Единой Традиции, то есть «спуска» к состояниям, менее благоприятным в духовном отношении. В книгах «Царство количества и знамения времени», «Кризис современного мира» и в других своих работах Р. Генон исследует причины катастрофического состояния современного человечества, его «спуска», духовной деградации, но не внешние, «исторические» причины; он усматривает внутренние связи событий, показывает этот процесс с метафизической точки зрения. Во всех его исследованиях присутствует ясное понимание опасностей, исходящих от профанного состояния современной науки. Последняя противопоставляется священным наукам, бытовавшим в традиционных культурах. Они выполняли совершенно иную роль, нежели современная наука; они вовсе не были устремлены на «эксплуатацию» материального мира в целях господства и власти над природой и людьми, «повышения благосостояния населения», создания комфорта и удовольствий. У них вообще не было никаких материальных целей. Священная география, священная история, алхимия, магия и т. п. были побочными приложениями высшего, метафизического и эзотерического знания. Применение данных этих священных наук было возможно только в целях восстановления нормального, то есть истинного духовного порядка.

Соотношения между наукой и метафизикой перевернулись (у них как бы поменялись знаки) с наступлением нового времени таким образом, что наука утратила духовное основание, приняла рационалистический и экспериментальный метод в качестве единственного «правильного» метода, при этом идея Истины сжалась до эмпирического свидетельства9, а целью такой профанизированной науки стало «покорение природы» ради эфемерных целей (власти, комфорта, удовольствий и т. п.). Позитивизм, с которым обычно связывают начало кризиса современного научного знания, был только поздним следствием этого разрушительного процесса. Такая квалификация современной науки вызвана не только её принципиальной материалистичностью, тем, что она всё сводит к материальным проявлениям и объяснения ищет лишь в материальных законах. Разрушительные последствия доминирования профанной науки в современной культуре обнаруживаются не только в материальном плане (т. е. в разрушении среды обитания посредством развития технологий), но и в разрушении самого человека и, соответственно, его духовной, а значит, и космической среды10. Не будем забывать, что человек есть «малый космос», точная копия «большого космоса», с которым он связан очень тесно и неразрывно. Состояние ментальности современного западного человека, отражающее всё, что происходит с «малым космосом», можно поистине сравнить с руинами. В деле приведения к этому состоянию приняли участие, конечно, все социальные институты, но в значительной мере и наука, её профанизация, т. е. именно в этом типе деятельности далее всего зашло падение интеллекта. Его деятельность здесь носит исключительно внешний и материальный характер. Если прибегнуть к геометрическому образу круга, символизирующего собой универсальное Существование, то наука занята исключительно внешним пределом, то есть окружностью, и дальше всего отстоит от «центра» нашего состояния существования, который один только даёт доступ к другим, более высоким состояниям. Центр символизирует собой «связь с Небом», т. е. возможность выхода из множественных состояний существования к Единому Принципу. Стало быть, и поворот, который призван осуществить «истинный человек», располагающийся как раз в центре, от «падшего» состояния интеллекта к его истинному состоянию должен произойти именно в этом месте, в науке.

Сейчас многие уже понимают критическое состояние науки, но «смотрят в другую сторону», не в ту, где есть реальный выход. Выход обретается в восстановлении измерения «священного»; наука должна стать священной, а не приниматься в ее падшем состоянии как нечто абсолютно значимое, неприкасаемое. Не должно быть «культа» профанной науки, т.е. необходимо отказаться от «науковерия». Те, кто говорят о кризисе в науке, предлагают придумать какую-нибудь новую парадигму, например, соединить научный рационализм с религиозной точкой зрения; или же предлагается восполнить научный рационализм ценностным и гуманистическим измерением; все это, конечно, утопии. Во-первых, непонятно, каким образом это можно сделать, не отказавшись от главного определения каждой из сторон, а, во-вторых, из того, что соединятся две профанные точки зрения, ничего священного и эзотерического никогда не получится.

Современное состояние культуры, для которого «наука» (и соответствующее качество интеллекта) есть ключевое слово, не является легко поправимым, случайным отклонением от нормального, правильного духовного порядка, где она была, во-первых, священной наукой, и, во-вторых, была лишь частным приложением высшего метафизического знания.

Глубокое искажение Принципа проникло во все сферы жизни человека, и его возврат к нормальному, «изначальному» состоянию возможен только через такой поворот, т. е. восстановление истинного космического порядка. Социальный порядок, состояние умов, культура, наука, материальная деятельность, - все это суть производные от правильного космического порядка, понимаемого также не просто как порядок, существующий в материальной Вселенной. Это есть сплошная согласованность по всем направлениям и во все времена всех состояний универсального Существования, определяемая духовными принципами, место пребывания которых – Единая Духовная Традиция. Поворот к этому единству, восстановление Человека и есть восстановление космического порядка. Истинный Человек находится посреди Космоса, в нем представлен весь Космос, все «десять тысяч вещей». Он – центр, середина этой тьмы вещей, и он же универсальная их среда. Геометрический символ такого положения вещей будет человек, вписанный в окружность, ноги которого стоят на окружности (символизирующей «Землю»), а голова – в центре этой окружности (символизирующей «Небо»). Таким образом, он есть «радиус», или «луч Неба», т. е. аналог «Оси Мира»11.

С такой точки зрения открывается настоящий Космос духовной жизни человечества. Именно с этой точки зрения можно понять, что это именно Космос, а не хаос. «Сердцем» Единой Духовной Традиции является учение об изначальном Принципе, всё в реальности собою определяющем, всё порождающем и поглощающем, вне которого реально не существует ничего. Поэтому «спуск», духовная деградация человечества, будучи, по сути, упорствующей иллюзией, в конечном счёте, закончится и, как всякая иллюзия, развеется; духовная и интеллектуальная деградации человечества будет преодолена, духовная и интеллектуальная иерархия восстановлена12. Возможно, что именно Россия и станет той универсальной «средой» (серединой, «сердцем»), где совершится поворот от падшего состояния человечества к его истинному состоянию. В этом смысл её посредничества, в обретении образа «истинного человека».

Надо, впрочем, внести некоторые уточнения, чтобы отличить точку зрения Традиции от распространенных оккультных представлений о месте России в космическом порядке. В них нередко ей также приписывают качество «сердца», понимая, однако, это «сердце» не как средоточие универсального Существования, дающее выход к Единому Принципу, а в каком-то весьма эмпирическом смысле, как комплекс переживаний, чувств, любви и сострадания. Метафизический смысл «сердца» ничего общего с сентиментальностью не имеет. Напротив, это средоточие высшего интеллекта, ведь только он есть преддверие высвобождения нашего духовного существа от гипноза частных определений и индивидуальных, эмпирических характеристик.

Если представить концепцию Единой Традиции в более современной терминологии, то можно ассоциировать Традицию с единой информационной Вселенной, в которой всё, все вещи, события и существа связаны между собой единым информационным полем.

Состояние каждого человека через множество опосредующих информационно-энергетических «цепочек» связано с вселенским целым. Опосредует эту всепроникающую связь множество ступеней или уровней, на которых возникают свои целостности, как бы голограммы Вселенной, но уже более ограниченные в каком-либо отношении. Общим для всего человечества является единое информационное поле Земли, то, что принято называть ноосферой13. Одним из опосредующих звеньев для нас является единство и духовное состояние нашей страны, России (в смысле средоточия вполне определенных информационных потоков). Жителей нашей страны связывают не только чувства патриотизма (они давно подавлены у большинства жителей). Государство, социальные и культурные институты (обычаи, историческая память, образование, воспитание, религия; собственность, экономика, семья, право, мораль и прочие установления) связывают индивидов внешним образом, посредством системы норм и ценностей. Это всё видимые «детали» (и детали, как правило, повреждённые или взятые из других систем) целостного образования, единство которого на самом деле должно обеспечиваться, как и в случае живого организма, не столько на материальном уровне, сколько на информационно-энергетическом. Оно, это единство, есть часть информационной программы Земли, её ноосферы, её информационного поля. Именно этой программой определено предназначение нашей страны. По цепочке «Дух – культура – общество» эта программа должна реализовываться в конкретной жизни людей.

Понять происходящее в нашей стране, пользуясь теми схемами, которые навязываются нам СМИ, совершенно невозможно. Эти объяснения суть лишь прикрытие, завеса, за которой некие враждебные нашей стране (а значит и всему человечеству) силы творят «тайну беззакония». Это не экономические или политические силы, которые только лишь проводники, исполнители античеловеческого замысла. Но кто же носитель и автор зла? Можно сказать, что сам человек. Однако конкретный каждый человек ответит, что он лично никому зла не желал, он уже пришел в такой мир, где всё источает это самое зло, в котором непрерывно идет война всех против всех. И каждый житель нашей страны тоже скажет, что не он развязывал войны против страны и не он спаивал её население, и т. п. Где же автор этого зла и где его начало?

Параллельно становлению «каркаса болезни» человечества (в том числе и в России), т. е. процесса деградации, инволюции, всегда шел процесс сопротивления, можно сказать процесс «градации». Все установления, относящиеся к посвящению, суть меры «градации» (от слова grade, ступень) сопротивления злу, меры предосторожности, и являются, в сущности, средством восстановления вселенского равновесия, а, значит, и равновесия каждого существа во Вселенной. Это относится к человеку, конкретному обществу (стране), человечеству, Планете Земля, Вселенной. Потому что нарушение равновесия в одной точке ведет к возмущению в масштабе Космоса. И точно так же, как выстраивается каркас болезни отдельного человека, также создается каркас болезни страны, как в организме человека существует огромное количество защитных механизмов, так должны существовать защитные механизмы социума. Они могут оказаться разрушенными. И особенно это опасно, если разрушена цепь посвящения, отсутствует духовная (интеллектуальная) элита.14

Общим местом уже стало утверждение, что в России только литература и поэзия оставались живыми, воплощением духа. Действительно, России не везло с правителями, но это мало что объяснит в её судьбе, в судьбе нашей страны, а, значит, каждого из нас. Вся конкретная событийная история это непрекращающаяся трагедия, и русская литература была во многом ее откровением. В ХIХ века она была во многих отношениях ясновидческой. Особенно Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский. Гоголь, стремясь «воздвигнуть стену всему невежественному, тёмному», жаждал преображения и просвещения. Он предъявил нам статическую картину несчастья, диагнозы, можно сказать. «Скучно на этом свете, господа!», или: «Скучно оставленному, и некому помочь ему!», - это диагноз, причём диагноз смертельной болезни. Ведь умирают не от болезни, не от усталости, умирают от скуки. В аду нет никаких углей и сковородок, там просто царит скука. Смерть это скука. Достоевский же показал болезнь в развитии, «историю болезни». Он рисует нам картину распада, омертвения человеческой души через последовательные ступени разрывов. «Страсть к надрывам» разыгрывается им почти во всех произведениях. Это лестница «контр посвящения», лестница, ведущая вниз, от более или менее нормального состояния к всё более демоническому. Он говорил в «Дневниках писателя», что самая важная его идея высказана им в ранней повести «Двойник» (раздвоение: герой встречает своего двойника, практически самого себя, но пугающего его и враждебного ему). Последняя его повесть «Сон смешного человека». Суть этого произведения не в сюжете, а в состоянии героя, в готовности к самоубийству. Герою стало «всё всё равно». Это в миниатюре состояние приведения универсального Существования к неразличимому однообразию, к небытию, к «праху», когда «небеса свернулись, как свиток». Подняться вверх по лестнице, ведущей вниз, по существу, означало бы сопротивление этому деградационному процессу низведения к состоянию метафизической скуки. История России воспроизводит, к сожалению, этот процесс «спуска» через множественность последовательных разрывов (обычно первым таким разрывом считается двоеверие, то есть насаждение сверху, наслоение христианства на древнюю исконную традицию, затем раскол, и дальше - больше) к современному её состоянию. Практически, страна находится в бесчувственном состоянии, она дошла до нижней точки; подобно тому, как вращение колеса замирает в выбоине на дороге, так население уже не реагирует на самые чудовищные злодеяния. На информационном уровне идёт целенаправленное «заражение» агрессией и «переворачиванием» любых естественных отношений и проявлений человека. Главная задача врагов нашей страны - привести её население в состояние «всё всё равно», мертвой скуки.15 Скука обязательно дополняется развлечениями. Человека, живущего наполненной смыслом жизнью, развлекать не надо. Развлекают только тех, кто утратил смысл, кто не в состоянии активизировать высшие миры своего существа. Развлечения, особенно массовые, есть самое наглядное свидетельство полной деградации человека и, соответственно, сообщества людей.

Человеческая жизнь, утратившая метафизическое измерение, есть просто работа и отдых, развлечение. Резкое разделение рабочего и свободного времени произошло совсем недавно. Рабочее время – состояние рабства, свободное – казалось бы должно быть состоянием свободы. Но! Мир развлечений заполнил собою то время, которое могло бы быть отдано свободе, а развлечение имеет своей подоплекой скуку, это не его противоположность, а основа и среда. За развлечением прячется глубокое уныние. Но что ж, не радоваться и не веселиться? Напротив, радость есть признак неразорванности, а целостности, физического и духовного здоровья. Но именно радость и невозможно обрести в современных массовых развлечениях. Массы – безрадостны.

Массовая культура обрушилась на Россию как снег на голову. Она пришла, как и всё, извне и на неподготовленную почву. Поэтому приняла здесь какие-то особенно безобразные формы (достаточно посмотреть телевизор, чтобы убедиться в этом). Почему же мы, как всегда, оказались неподготовленными? Возрождения – и утверждать это стало общим местом, - в России не было. А просвещение без возрождения навсегда останется химерой, образованием себя по чужому лекалу. Поэтому и настоящего просвещения16 тоже не получилось, несмотря на определенные усилия образованного слоя. Возрождение это всегда обновление, но не ясно, что же должно быть возрождено. На какую бы эпоху в прошлом нам не указывали, ни одну из них не стоит возрождать. Решили возродить православие, везде поставили муляжи церквей, нарядили в рясы бывших комсомольцев, - вот и всё возрождение. В таком же духе создаются декорации и других социальных и культурных установлений прошлого. Но ведь возрождать надо не какое-нибудь нравящееся тем или иным людям прошлое, возрождать надо распадающегося человека. И сначала найти причины этого распада, для чего надо понять, что есть человек. Задача неразрешимая для разума и рассудка. Она вообще становится понятной лишь в свете посвящения. И опять надо вспомнить о Единой Традиции и связанной с нею концепции посвящения. Посвящение здесь понимается как открытие перед существом новых возможностей постижения бытия, что связано с достижением этим самым существом определенного качества. Символически обретение этого качества и последующий акт посвящения можно обозначить как поворот (вокруг центра данного существа) к другой, более высокой ступени существования.

Для Генона, к концепции которого мы постоянно обращаемся в связи с Традицией и посвящением, важным понятием является «состояние существования», которое есть как бы один, горизонтальный срез всеобъемлющего универсального Существования. Существо, например индивидуальный человек, находится в определенном состоянии существования и переходит на другие уровни, только полностью исчерпав возможности данного состояния, то есть движется по пути совершенствования, восхождения по ступеням посвящения, раскрывающего перед существом новые возможности познания, или же, напротив, претерпевает сужение таковых возможностей, духовную деградацию. Очевидно, что тот, кто способствует деградации, сам тоже деградирует.

Восхождение возможно только через «центр» этого состояния и самого существа. Что же это за центр? Не следует искать его ни в физическом теле, ни вообще в физическом мире. «Центр» есть точка пересечения падающей на горизонтальную плоскость (которая символизирует данное состояние существования) вертикали, «луча Неба», духовного влияния. Точка, очевидно, принадлежит не самой плоскости, а вертикали, без встречи с которой не было бы никакого центра. Состояний существования бесконечно много. Конечно, не следует это геометрическое представление понимать буквально, как часто делают обычные люди. Это тоже символ, причем, символ универсальный.

Состояние современной русской культуры можно назвать полностью дезориентированным, утратившим тот самый центр, вокруг которого можно было бы совершить подобный поворот к восхождению и возрождению, обретению новых возможностей. Можно сказать, что она почти полностью утратила связь с Единой традицией. И, вопреки распространенной точке зрения, православная религия не восстанавливает такую связь, а напротив, полностью ее блокирует. Дело не только в ее неорганичности для духа русского народа, который никогда ее не принимал как исконную, свою. Существенно также то, что православие насильственно искореняло предшествующую духовную традицию, истребляло волхвов, ведунов, знахарей и вообще сколько-нибудь самостоятельных в духовном отношении людей, не говоря уже о письменных и материальных носителях изначальной традиции. Это и было настоящим порабощением духа народа, говоря современным языком, внедрением чуждой, враждебной информационной структуры в сознание и психику людей.

Дохристианская русская традиция была гораздо ближе к Единой Традиции, следы которой сохранились еще в метафизических учениях Востока. Современные реконструкции, правда, не всегда убедительны. Нередко те, кто стремится к возрождению дохристианской традиции, вкладывают в эти реконструкции свои представления о том, что должны были думать наши предки. Получается продукт-новодел, который соответствует современному уровню массового сознания и который приносит больше вреда, чем пользы. Этот новодел тоже участвует в утверждении того самого «гипнотического империализма», о котором упоминалось вначале. Православные идеологи постарались истребить не только носителей древнего знания, но и стереть все следы этого знания. Так, утверждать, что до кирилловской реформы алфавита у русских была своя письменность, запрещается от имени науки истории, как если бы эта наука действительно может знать, что в действительности было, а чего не было и быть (почему-то) не могло. Однако простая логика говорит обратное (помимо фактов, которыми «наука» пренебрегает, не допуская почему-то, что христиане целенаправленно истребляли все письменные памятники, также как и живых носителей знания17). Если были города, а их было очень даже много, если была организованная военная сила (в походе Святослава на Константинополь участвовало по современным данным не менее 10 000 человек), если были торговые и межгосударственные связи между Русью и другими странами, связи между своими городами и весями, то, конечно же, это все обеспечивалось письменностью и как-то фиксировалось. Надписи на мечах (т. е. на металле) сохранились, на более хрупких носителях они, естественно не могли сохраниться. Родство русского языка и санскрита ни у кого не вызывает сомнений. И если санскрит со своей письменностью есть гораздо более древний язык, чем многие европейские, то естественно предположить, что и родственный ему русский язык тоже был письменным. Во всяком случае, по своей сложности, высокой развитости и способности выражать бесконечное множество смыслов русский язык превосходит многие известные в настоящее время языки. А в языке живет душа народа. Однако этот парадоксальный факт – высокой развитости языка и отрицание существования в древности письменности, - играет нередко со сторонниками исконной русской традиции плохую шутку. Известная «Велесова книга» тому живой пример. Она явно сконструирована нашими современниками и играет на руку противникам изначальной Традиции. Сам способ мышления выдает в ней новодел. Прежде всего, Велес, Волос по внушению, конечно, противников традиции, читается как некий «скотий бог»; это название почерпнуто их летописи, написанной христианином. Но современное прочтение этого наименования не соответствует древнему. Оно обозначает нечто вроде «медведь-хозяин». Славяне не были кочевниками, они были земледельцами, хотя и были вынуждении переселяться с наступлением последнего ледникового периода. Велес, Волос, Вал, Бал и, наконец, Вий у Н.В. Гоголя. Хотя, кажется, что Вий противоположен по смыслу первым, приносящим благосостояние, но он им родственен. Вил, на санскрите означает скрываться, разрушать, т. е. это знак непроявленного, скрытого, потустороннего, т. е. источник как благого так и злотворного влияния. Это древнейшее божество, аналогичное древнеиндийскому Вайю. Кто такой был этот Вайю? Бог ветра, как интерпретируют индологи, всё сводящие к явлениям природы, полагающие, что древние люди «олицетворяли» силы природы. Однако это совсем не так. Весь космос «богов» и «мифов» есть «словарь» той метафизической Книги, которая была открыта древним и остается открытой для некоторых наших современников. Но она закрыта для людей «массы», коих подавляющее большинство даже среди ученых и философов. Так вот, Вайю (действительно, слово переводится как «ветер», также как Варуна (сходное с русским «вращать») – производное от «вари», «вода») есть принцип вселенского вращения, изначального «завихрения» в непроявленной субстанции (от слова «варт» - «вертеться»). Это то, что в Санкхье, индийской метафизической доктрине, насчитывающей более двух с половиной тысячелетий, называется вращением гун, т. е. нематериальных принципов всякого проявления. В книге «Символизм креста» Генон называет это не физическое, но тотальное и универсальное вращение «vortex» (тот же санскритский корень «vart»), вортекс, шарообразный винт, т.е. скрытая форма всего. Можно сказать, что это первая из проявленных форм, концентрат информации, ведь информация есть нечто переводящее из мира «без форм» в мир форм, в мир «нама-рупа», имен-форм. Вий (можно сказать, реликт Вайю в народном сознании) у Гоголя «не видит», т. е. он тоже бытует в непроявленном мире. К тому же звучание это слова само говорит за себя, это то же самое слово. Странная деталь в повести Гоголя – Вий начинает видеть, когда «вилы» поднимают ему веки. «Вилы», разумеется, это не сельскохозяйственный инструмент, это женская ипостась Вийя (Ville – читается как «вий», а пишется как «виль»). Виллы, виллисы - это существа потустороннего мира, души умерших не своей смертью девушек, «девы» иного мира, девственный Дух. Это простое сопоставление указывает на гораздо более существенный смысл персонажей повести Гоголя, чем тот, который сохранила народная память. Откуда же взялся «скотий бог»? Да очень просто. Ведь корень славянских, индийских и древнеарийских метафизических доктрин общий. Веды и Авеста имеют много общего. Но оба текста указывают на ещё более древний источник. То, что сохранилось от древнего зороастризма (который намного древнее исторического Зороастра, реформатора Традиции зороастризма), даёт нам отгадку. В нём Вселенная символизировалась Первобыком, за которым «ухаживал» Первочеловек. Т. е. символ изначального или «трансцендентного» человека был неразрывно связан с символом Вселенной. Кстати, и в Древнем Египте, и в Индии, и в русских сказках (свидетелях Традиции) это существо – бык или корова, - тоже были священными, и тоже символизировали Вселенную, и не только физическую, а скорее, весь проявленный, «срединный» мир, «природу». Это не символ богатства, как сейчас его понимают. Таким образом, связь между духовными традициями надо искать не на уровне внешнего сходства, а в глубине символического смысла слов, образов, мифов, в самих их корнях.

Боги древних славян были, как и все древние боги, синтезами родового, социального и космического сознания, образуемыми через конкретизацию и приложение метафизических принципов. Таковы были бог Род, богини Лада и Леля. Таков же был Сварог (тождественный одноименному богу индусов), Небо, но, опять же, не эмпирическое небо, а как принцип, дополнительный к Земле. Однако раскрыть полноту этих символов еще предстоит нашим современникам, без этого невозможно восстановить здоровье народного духа. Православие как идеология привело к духовному оцепенению, и господство его, поддерживаемое государством, держит население в состоянии «стада» (как называют, так и относятся), а в стаде нет никаких «субъектов», там одни «объекты», и понятно объекты чего, господства и подавления.

Всё человечество можно представить себе тоже как некий «vortex», в котором на каждом витке бытует своё состояние существования и, соответственно, свой «дух народа». Если «сминается» один виток, то приходит в расстройство и всё универсальное Существование. Поэтому восстановление адекватного каждому народу его собственного духовного порядка, не заимствованного у другого «витка», есть дело, важное и нужное для всего человечества18. Универсальный космический порядок в определенном смысле есть возвращение к началу, восстановление. Восстанавливать и возрождать в каждом случае придётся не какое-то предшествующее, исторически близкое состояние, а изначальный Принцип, высший смысл проявления которого в единой гармонии всех возможных состояний универсального существования. Отступление от принципа – исток любого кризиса, возвращение к нему – условие его разрешения. Начало русской культуры надо полагать не во времена принятия христианства, а за два, по крайней мере, тысячелетия до этого (а многие исследователи теперь, на основании последних данных, говорят о гораздо большей глубине её истории), иначе никак не объяснить ни существования сложной системы «богов», очень развитой и гармоничной,19 сложного и динамичного языка. Началом же её кризиса с большой долей уверенности можно принять ее раздвоение на два несовместимых принципа, которое как раз и произошло с принятием противоречащей духу народа идеологической системы (т. е. христианства). Первый – дохристианский, метафизический, исконный, исходящий от общего корня индоевропейской единой Традиции, - это принцип единой гармонии всего сущего, человека и Вселенной. Здесь Человек – это посредник между Небом и Землёй, все три начала носят священный характер. Опосредование выражается в системе Богов, оно представлено сложными ритуалами и смыслами, следы которых сохранились в сказках (если их не испортили «перфекционисты», улучшатели всякого рода). Второй принцип, противоположный первому, – это разделение на два мира, противостоящих друг другу: мир Бога и мир человека и его существования. Человек здесь – раб, он не ведает, что творит (таким он и становится, после принятия этого принципа к руководству в мире мысли и действия). Этот принцип оправдывает несправедливости, господство одних людей над другими, едва прикрытое рабство. Он был принят в качестве господствующей идеологии теми людьми, цели которых отнюдь не совпадали с целями и интересами русского народа и тех народов, которые были с ним связаны. Поэтому деспотизм в организации социума (государства) вызывался не тем, что не было опыта свободы (это понятие очень многомерное, никак не сводимое к политическим или социальным свободам). Он вызывался, в первую очередь, постоянным насилием над духом народа, идеологическим насилием, и соответственно, постоянным сопротивлением этого духа.

Возвращаясь к проблеме, заявленной в названии об истоках кризиса в русской культуре, мы должны принять совсем не тот ближайший масштаб рассмотрения, который обычно принимается историками. Не в ХIХ веке лежат эти истоки, не в петровскую эпоху, не во времена смуты или в царствовании Ивана Грозного или татарского ига. В каждую из этих эпох (и в другие тоже) верхний слой общества (то, что сейчас называют интеллектуальной элитой) судорожно стремился найти такое решение, чтобы социум не взорвался изнутри, не говоря уже о постоянной необходимости его защиты от внешних атак. Однако условием этих решений было сохранение христианской идеологии, никто из них (включая и правителей) и помыслить не мог о кардинальной идеологической реформе, коммунистическая реформа тоже была в русле этой доминирующей христианской ментальности, только с несколько иным знаком. Однако постепенно эта идеологии все же изнашивалась, подтачивалась «кротом истории», который незаметно для внешних наблюдателей роет свои «подпольные» ходы. Тем не менее, она (навязываемая идеология) свое дело успела сделать, так что, можно сказать, превратила дух народа в «бездыханное тело». Внешняя, событийная история определяется не только от одного события к другому, якобы полностью зависимому от предшествующего. Под этой видимой тканью исторических событий скрыта изнанка, «подпольная история», в такой же мере определяющая события, что и явная, дневная. Но видимая, «документируемая» история определяется в принципе не только предшествующими событиями и «подпольем», в ещё большей степени она задана симметричным «подполью» «надмирьем». Не очень удачный термин, но хорошо выражает то, что есть вне «срединного мира», опосредующего оба принципа, Небо и Землю, их духовные влияния. Религиозная точка зрения противопоставляет «надмирье» (населяя его своими представлениями, воображаемыми сущностями) миру человека и «нижнему миру», полагая нередко даже между ними вражду. Однако это суть три взаимно дополнительные и неразрывно связанные между собой принципа, вместе создающие весь проявленный мир. С этим тройным определением можно сопоставить три также четко отличающихся «потока сознания», а именно родовой, социальный и космический. Сознание каждого человека и всё его существование определено родом, социумом и космосом, эти три информационных потока соединены как бы в едином узле в нашем «я», соединяют эмпирическое «я» и «Я трансцендентальное». Таких соответствий и согласованностей можно привести много, важно здесь только то, что ни один из этих потоков не может считаться самостоятельным и самодостаточным, они дополняют друг друга. Такова точка зрения традиционализма, т. е. метафизики практически всех традиционных доктрин. И она, конечно, более объёмна и ближе к истине, чем ограниченная и всегда морализаторская точка зрения религии. Конечно, я могу только очень абстрактно и схематично её представить, чтобы её изложить более подробно и доказательно потребовались бы приводить данные самых разнообразных исследований. Но здесь, для нашей очень конкретной задачи достаточно того, что любое так называемое историческое событие в себе содержит тройное определение – по горизонтали, в плоскости событий, по вертикали – метафизические определения, символизированные Небом и Землёй. Все три определения связаны «моментом вращения», т.е. приводятся в действие «энергией» (как правило, она символизирована женским принципом). Так событие становится объёмным и, как голограмма, содержит в себе смысл всего целого. История, таким образом, так же голографична, как и сама Вселенная. Без этого принципа, рассматривая только ряд событий «по горизонтали», её понять невозможно, сколь бурно не возражали бы против этого «позитивные» историки, свято верящие в «документ» и в «факт», которые и тот и другой конструируются и суть иллюзии.20 Хочу заметить, в этой связи, что внешнее возрождение, т. е. конструирование традиционных форм на основе недостаточных сохранившихся данных, не приведет к восстановлению подлинной духовной Традиции. Путь лежит через восстановление целостного Человека, посредника между Небом и Землёй, в котором сосредоточены (как в сердце сосредоточен «океан» жизненной энергии) все духовные влияния Вселенной. Единство с ней – вот тот принцип, который может разрешить системный кризис русской культуры, а значит, и способствовать разрешению такого же кризиса мировой культуры. Препятствием для восстановления такого духовного порядка, при котором это единство с Вселенной будет не только возможным, но и естественным, является «хроническая болезнь» нашей культуры, длящаяся веками, которую мы обозначили как «системный кризис». Для устранения её необходима «свобода совести», и, как минимум, сама совесть (Совесть – совет – свод, данный Богом). Необходима свобода мысли, и, как минимум, сама мысль, самостоятельная и самоценная. Иными словами, наша сущность, т. е. наша высшая, собственно человеческая способность, а именно, разум, интеллект должна обрести свободу (то, что сейчас выдают за свободу совести и свободу мысли, понятно, не имеет отношения к ней). Свобода, высвобождение сущности, в этом смысле есть расширение способностей познания и созидания.

Литература

1. Гусева Н.Р. Русские сквозь тысячелетия. М., 2007. Она же. Арии и древнеарийские традиции. М., 2010.

2. Ильина Н.Н. Изгнание норманнов. Очередная задача русской исторической науки. СПб., М., 2010.

3. Его призрак, как известно, бродил по Европе, и к нам «забрел невзначай».

4. Это понятие разъясняет В.И. Самохвалова в статье «Идеология единого мира Истории глобальных проектов» (Полигнозис. 2010. № 3). Исследователи выделяют такую цепочку: военный, географический, экономический, политический, психологический типы империализма; последнее звено - это «гипнотический империализм», который в современном мире реализуется посредством агрессивного воздействия СМИ на психику людей. Это и голливудские фильмы, и реклама, и прямые внушения через литературу, искусство, образование. Следствием такой «гипнотической» политики стало разрушение человека, деградация отношений в соцуиме, превращение культуры в идеологический инструмент власти. При этом этот инструмент по своей изощренности превосходит всё то, что было в прежних типах общества.

5. См.: Югай Г.А. Голография Вселенной и новая универсальная философия. М., 2007.

6. См.: Генон Р. Великая Триада. М., 2010. О роли посредника в метафизическом смысле этого слова в книге говорится в XIV главе. Хотя о России Генон нигде не пишет, однако, это не значит, что, как полагал, например, Гегель (а вслед за ним и П.Чаадаев), Россия страна неисторическая. Гегель слишком большое значение придавал истории, в которой для него развёртывался весь смысл абсолютной идеи, история и была для него реализацией Абсолюта. У Генона в этом отношении обратная позиция, в истории он не видит ответа на все вопросы. Поэтому судить о России по событиям прошлой истории, по тем состояниям существования, которые ей пришлось пройти, не совсем правильно. Да и Гегель судил обо всем, исходя из идеи «конца истории», который как раз приходился на его философскую систему, и в ней абсолютная идея погасла. Россия не реализовала свои возможности в прошлом, тем больше их откроется в будущем, у нее нет прошлого, с точки зрения Гегеля, тем лучше, значит, у неё есть будущее. И если раньше она развивалась под знаком подражания и стилизации, пусть и превосходила во многом своих учителей, то теперь будет – под знаками интеллекта и метафизики.

7. Т. е. о сохранении в вечности всех его случайных особенностей.

8. Конечно, сохранялось тоже посредством насилия, иначе двоеверие не сохранялось бы на протяжении всего христианского периода русской истории, и не народ отвернулся бы с такой легкостью от церкви, если бы считал её своей, исконной.

9. Высшим критерием истины считается повторяемость эксперимента, а не включённость в единое целое. Требуется, правда, чтобы выдвигаемая гипотеза согласовывалась с уже сложившейся целой научной «картиной». Однако это целое «картины», а не целокупность всего. «Десять тысяч вещей» (так в китайской метафизике обозначается сумма всего сущего) не только не воспроизводятся, но и не подлежат никакому эксперименту. Всё, что касается личной жизни человека, а в особенности его духовной жизни не подпадает под юрисдикцию научной истины, тем не менее, нет более значимых для человека вещей из всех «десяти тысяч».

10. Разумеется, что понятие «космической среды» у него отнюдь не есть видимый, материальный космос; это лишь последняя ступень проявления всего объема универсального Существования. Космическая среда есть сумма всех потенций проявления Принципа. Это то, что находится между «Небом» и «Землёй» Великой Триады.

11. Возрождение предложило другой символ. Л. да Винчи вписал человека в окружность таким образом, что и ноги и руки касаются окружности. Голова тоже тогда не в центре. В центре оказывается даже не сердце, а солнечное сплетение. Это точное изображение физического тела человека, вышедшего на первый план Бытия и скрывающего собой истинного человека, а не проявляющего его.

12. Для современного массового сознания слово «иерархия» ассоциируется с чем-то «авторитарным», «тоталитарным», и явно устаревшим. Однако без иерархии, может быть только пыль, прах, «всё всё равно», т.е. нечто абсолютно однородное, - ведь если есть разнородность, то есть и иерархия. Правда, сейчас подлинных иерархий нет, а есть лишь подделки, поскольку на вершине должен находиться духовный принцип или проводник духовного влияния, что в современном мире невероятно.

13. Правда, обычно ноосферу понимают как суммарный продукт интеллектуальной и духовной деятельности человечества, не учитывая того, что она есть часть информационного поля Вселенной, т.е. принципиально определяется не людьми, а Вселенной. Люди скорее порождают хаос, чем создают более совершенный порядок.

14. Элита может быть только интеллектуальной, а раз к интеллекту у нас отношение пренебрежительное и неадекватное, то и элиты никакой не существует. Искусственно ее создать тоже невозможно, она есть следствие и признак правильного духовного порядка. К религии правильный духовный порядок не имеет тоже отношения. Само доминирование и даже существование религии есть признак его деградации.

15. Конечно, чувство благородного негодования тут уместно, но оно нисколько не продвинет нас к пониманию происходящего. Все процессы на Земле, включая социальные, экологические, природные катастрофы связаны с состоянием информационного поля Земли, с Духом Земли, с тем, что сейчас называют ноосферой. Дух Земли реагирует на все деяния человечества, на все его злодеяния, нарушающие вечные законы Вселенной. Проявляется это в том числе и в растущем числе катастроф разного рода, и в ослаблении защитных сил организма, в увеличении психических и других заболеваний. И нам не ведомо, каким еще грозным образом может проявиться этот «протест» со стороны Духа Земли. Связь человечества с Богом Земли не односторонняя, вероятно, это очень сложный алгоритм. Целью посвящения, в таком случае является просвещение, понимание того языка, на котором говорит с нами Бог Земли. Интересно, что идеи о едином Духе Земли, о том, что Земля является живым существом, проникли уже в массовое сознание (этим можно объяснить успех фильма Камерона «Аватар»).

16. В Европе «просвещение» (означало «нести свет во тьму») было лозунгом инициатических (в частности, масонских) организаций. Духовная элита Европы в те времена стремилась к свету. У нас же сейчас так называемая элита, а на самом деле, конечно, контрэлита, вместо просвещения несет развращение.

17. См. об этом: Иванченко А.С. Путями великого россиянина. С.-Петербург. 2006.

18. Абстрактный уровень рассмотрения не предполагает, что надо из этого делать практические выводы. Можно привести аналогию с плотиной: плотины, в особенности, на крупных реках, где стоят гидроэлектростанции, конечно, разрушают естественную экологию не только этого места, но и всей планеты. Это не значит, что надо взрывать плотины. Даже если сообразят, что плотины надо уничтожить, то надо сначала спустить через шлюзы воду, а затем разбирать ее, начиная с верхних слоев и постепенно доходя до основания. Также и в социуме, надо сначала «открывать шлюзы», т.е. предоставить потоку течь свободно. А затем «разбирать плотины», у нас же любая «перестройка» это обязательно «взрыв плотин». Ничего, кроме катастроф, таким путем добиться нельзя. Мы их и получили.

19. См. об этом, например: Семенова М. Быт и верования древних славян. СПб, 2000.

20. Документы, во-первых, часто фабрикуются уже значительно позже событий, а во-вторых, они фильтруются, отбираются и интерпретируются. Факты – то же самое. Фактом становится только то, что «вмещается» в картину, предваряющую всякое исследование. В противном случае, исследователь не знал бы, на какие «факты» обратить внимание. Поэтому рядом с историей историков идет невидимая и не фиксируемая другая история, определяющая первую в гораздо большей степени, чем это представляется на первый взгляд. И это не заговоры и тайные общества (любой договор тоже есть заговор), а скорее то непонятное, что обычно называют Судьбой и Провидением. Провидение не всегда оказывается приведением, нередко оно явно вмешивается в судьбы народов.

Москва, 2011.

Публикуется по источнику: Любимова Т.Б. Об истоках кризиса современной русской культуры. С.185-200./Становление новоевразийской цивилизации в постиндустриальную эпоху. (Духовные истоки и ноосферный смысл). Коллективная монография. Том 2. Метафизические основы Великой России. // Под ред. проф. Г.А. Югая (ответ.ред. Шлемова Н.А.). Научное издание. - М.: ИДВ РАН, РАЕН. Издательство: Самотёка МИД Осознание, 2011, - 456с.©

На нашей странице публикуется с любезного разрешения автора, Т.Б. Любимовой, д. филос. н., в.н.с. Института Философии РАН.

Любая перепечатка без разрешения автора – Т.Б.Любимовой - ЗАПРЕЩЕНА! ©

© Глава 2. Об истоках кризиса современной русской культуры