Манифест будущему

Нигилизм матрицы состояния в нас самих ничтожет отчуждающуюся независимость бытия, претендующего на значение в способности быть! И потому как мелиорация культа в культивированной основе становления Духа для всех и каждого в отдельности, еще со времен исторического периода боевого самоотверженного отождествления себя с порывом предстоящей битвы на Куликовом поле, сплотившим собой побудительное основание решимости служить жизни и правде на Земле Русской; в своей стихийности негодования приобретает определенные черты в толерантном фундаменте служения ее метафизической жизненно насущной целесообразности ощущения единения себя с общиной по Духу, а не по плоти – на глазах ее очевидцев переплавлявшегося в могучий Русский этнос. И если русские едины в сознании служения Духу жизни, то об их незыблемость абсолютного основания вечности разбиваются волны рационализма и прагматизма великих завоевателей возвеличивающих свою империю власти до состояния совершенства войны с правом жизни. Сознания «кривды» живущего своей войной и потому требующего кровной жертвы на «алтарь» преклонения перед могуществом власти и неутолимой жаждой обладания жизнью. Исторический бонус переменной фортуны случая, ломающий грандиозные планы и свергающий целые империи довлеет над ситуацией как несусветный казус, последней, генеральной проверки сознания в служении абсолюту! В ком абсолют приобретает черты становления, тому даровано основание представительства будущего как фундаментальной материи централизующей в своей символичности стихийность жизненно-сознательных мотиваций. Символ веры обретает свою литургию власти в исторический период взрослеющего над своей состоятельной ограниченностью сознания, нещадно цепляющегося за мирские, шкурные представления ценностей хуторского удела: «хоть кривое да мое». Безумствование обладать вещным и здравомыслие подчинить лихой воле, хранить добро владения и самому стать «вещью среди вещей» в овещеслвении сознательного жизненного основания начала, непременно ведущим к упадку и разорению: «потеряют и то, что имеют». «Глас божий вопиет и если он умолкнет, камни возопят». Иго татарина приобрело официальный статус «батога Божиего, вразумляющим грешников, чтобы привести их на путь покаяния». Потому и противится Богу безрассудство пуще прежнего: «нет мужества, и разума, и силы против божьего наказания за наши грехи» Безоговорочное подчинение Руси басурманам возбуждает патриотический Дух: «быть ли Земле Русской?». Готово ли сознание служить Духу жизни, а не энтропии увядания угасающей матрицы состояния? «Русичи, вы одушевленная сущность жизни «кто?»,- как самоценность представительства жизни будущего (самоцель «И.Кант»), или же овеществленная обязательность присутствия «что»,- как атрибут организации устройства чужого быта (средство пользования «И.Кант») – именно так остро ставился вопрос понимания бытия самосознания отождествляющей себя сущности. Сродни с родной отчиной заявляющего свое право на время и пространство событийности в исторической мотивации напряженности жизни. Право свободного выбора служения абсолюту, предназначения жизненного служения власти возвышенного «оставь участь мертвецов погребать своих мертвецов, а сам иди за мной благовествовать слово божие». И над сознанием берет верх правда желания и потребности верить, сконцентрированная в кратком: «жаль мне своей отчизны» выстраданная в тотальном и повсеместном горе беды русской, состраданию ее болезненной хвори: «После когда-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души» - на приграничном рубеже временных и вечных ценностей зреющей мотивации жизненной перспективы. Сознание открывало для себя соучастие в качестве вечного, полнодостаточного, не нуждающегося не в ком извне, затмевающим собой количество множественного тщетного усилия владеть и, в конце концов, уничтожающим в себе самом душу для возрождения в вечности. Великомученическая Святая Русь оплот белого княжества – чистого в помыслах перед лицом всеобщей беды, отождествляющего себя с величием Духа и этим осуществляя дело правое в становлении первенства сущности новой исторической эпохи, эпохального действа политического становления величественности Московской Руси. Так зарождалась критическая масса духовного единства этнического самосознания отождествления личного (мыслю – существую «Декарт), так в горнилах истории выплавлялось ядро целостности Российской Империи. Куликовская битва стала символом возрождения зрелости Московской Руси с претензией на независимость собственной самостоятельности от власти хана, и, готовности присягнуть на верность духовному основанию жизни, сконцентрированному в абсолюте «И здесь славу, и там небесные венцы от Христа бога получим».

Безусловно, как и на любой бирже естественных ценностей потенции жизни вырастали как грибы после дождя спекулятивные мотивы княжичей, имеющих с другими титулованными особами равные права и претензии на вертикаль объединяющего и организующего значения. Но хитростью, ложью и коварством приобретали свой вес, когда верх брало жлобское хуторское начало «Ну так что ж! Не хотят по доброму, можно и по сильному". Привлекался ханский интерес вертикали созерцательного поиска выгоды, как таран аргумента силы в противостоянии со своими конкурентами, в осуществлении своих потребительских мотивов незаслуженного обладания правом власти. Искать жирные «хлебные места» чтобы ограбить или выжить и «не для объединения русских земель, а в основном за деньгами». Татарин становится противовесом княжеского произвола, а идея целостности принижается до потребностей привыкшей обыденности достатка – «где хорошо, там и родина». Но менталитет славянской культуры стал неразменной монетой в узаконенных торгах за право продавать и покупать духовное, чтобы приобретать мирское. Тут в пору вспомнить стихийное начало неуправляемости народного бунта, нежели холодный прагматизм сделки как разумную плату за трон власти. "Государи наши, - писал он, - торжественно отреклись от прав народа независимого и склонили выю под иго варваров". (Н.М. Карамзин (1766-1826)).

в контексте шатающегося под ногами удела мирской ненадежной земли правомочия, разделяющейся на княжества во владении дифференциации княжеского целевого эгоцентризма персонифицированной особенности.

Но превозмогло ли их коварство духовные начала ценностей жизни? – Никак. Все тайное было обличено и осталось в истории своего времени, как мотивация слабости и недостатка духа, а сила Духа единения стало оплотом достояния будущего «но помрем все честно за святую Софию». Плоть слаба и покоится во грехах, но Дух превозмогает ее слабость своим Могуществом! Ибо Дух есть связь отношений относительности с Богом, а «Богу – все возможно». Для статуса реализации своего предназначения важно, какой мотивацией отношения относительности живет само сознание в этом ему и честь и слава – преодолевать свое слабоволие отчужденности от функции жизни, от полноты участия становления ее будущего. И этому ратному подвигу «уставлять полки» каждый сам для себя выбирает по полоти, положив головы на поле зарождения вотчины, и по духу, преодолев в себе междоусобицу противоречий и найдя силы для объединения избегающего кровопролитие тотального противостояния. Софиология единства берет верх над личным правом владычества. Князья Твери и Рязани, а позже и Нижнего Новгорода признают себя и уже сами олицетворяют «молодшими братьями» Князя Московского. Если до события Куликовской битвы все княжества были разрозненны на вассальные территории правления то Московская Русь под своим началом объединила все этнически родственные княжества связав себя узами единого родового начала. Онтология рода еще со времен римского Пантеона богов имеет главенствующую изначальность воздействия и проявления в сознании эталонной полноты жизненного усилия, и, как следствия, явление ему себя в неустанном непреткновенном творчестве преображающего начала. То метафизическое бытие, когда обычное слово,- внучатый племянник Логоса, объединяло собой теорию единства и практику явления Его, Духовного могущества: «и сказал, и было».

Пускай спекулятивное начало разума, возмущало наш дух, и гнев справедливости требовал человеческого рационализма в пускании крови. Но мы искренне оберегали это предикативное качество Софии в креационизме единства, зачавшего собой, еще в язычестве, и возродившее лебединую Русь в православии подвига самоотверженного служения человечности побудительного мотива. Правде. Правомочной оберегать в чащобах леса, в болотах кишащих нечистью и поглощающих собой добрых молодцев, силу неисчерпаемого могущества, возрождающуюся из мифологии духовной сказочности к жизни. Ортодоксальный уход в сказочную быль от серой обыденности использования и пользования в целесообразности спекулятивного обладания духовными силами жизненного, наивно оправдывающееся построением социальной коммуникации рационального приспособленчества, и, собственно, в этом отчуждающее нас от функции превозмогания приделов своей ограниченности позволил качественно заняться мелиорацией почвы самосознания и культивировал в нашей полноте достаточности «Я» Дух жизненно контактной глубины воплощающей себя метафизики в онтологии участия ее участника. Имперское сознание соборности тела Духа оберегало служение жизненной Силе как начала основания и ее воплощающегося приграничного единения с Духом (явления Духа в точке приложения силы действия), зачинающего в сознании Континуальный секрет гармонии самодостаточности, Покой оный, церковный Дух полноты – утешитель душевного мученичества неустанно влачащего свой крест. Как Вселенского единства Соборности разума создающего живую церковь тела Божия из тел человеческих и сакральной глубины его отношения к праву самой жизни. Именно поэтому для нас реализация собой жизненного предназначения души – священна, - все остальное лес и нечистые.

Роды бремени софийности в культуре России весьма окровавлены и неприспособленны к здравомыслию мира, ибо ищут свой уникальный путь почвы объединения Творца и творения. Это отсылает сознание к греческой мифологии неукротимости Духа ищущего форму своего приобретения, в рождении Афины мудрости из головы Зевса, объединяя собой женское основания дающее начало жизни в напряжении интеллектуального усилия здравомыслия. Мудрость, преодолевающая устои гносеологии и неудержимо рвущаяся в онтологию построения будущего. София хранит в себе менталитет исконно славянского участия самосознания в приятии ценности жизни – дар полнокровного восприятия ее данности, пассивная сущность, принимающая собой транслирующую идею функциональной обязательности присутствия Бога в образе тварной ипостаси звериной отчужденности души. Софийностное ощущение участия, есть абсолютное тождество идеального и реального, акт мистического опыта в реализации воплощения Духа. Сакральное оплодотворение потенциала приятия усилием Логоса. Буквально на глазах оформляющийся яви, приходящей к нам из сферы ничто. Мифологемы эзотерической страны чуда, живущей и здравствующей в субъективной реальности, культивирует себя в онтологии социума и матери рефлекторного повторения действия,- материи. Впитывающей собой проекты идей. Рельефно запечатлевшегося в контурах культивированного достоинства, доступного объективной созерцательности отчуждения бытия художественно выраженного в способности быть.

Человеческим разумением строили полноту жизненного начала, как могли, коронуя своих державных идолов как символ сакрального единства потемок души человеческой и безропотно, почти по-детски с виной в глазах оберегая невинность служения этой идеи, водружали треклятую плоть на алтарь жадности своих власть имущих тиранов. Плоть все так же служила мирскому, когда дух присягал идее полноты единства. И наш Дух влачил на себе непомерную ношу ответственности жизни, становился булатом небесного возмездия и закаляясь в служении идее полноты осознания Вселенского единства. Воплощения идеи объединяющей собой разрозненные усилия беспартийности, стал вертикалью могущества веры в побудительном мотиве заявления о себе жизни. Время двигало в нас дух необходимости искать правду жизни или умереть. Столкновение с конечностью обостряло экзистенциальное чувство временщи-ны, театральности, неестественности происходящего в материале присутствия. Лишь вечное основание оставалось смыслом любого усилия, которое мы для себя видели по-разному. Светлое будущее – утопия обладания, но явственная необходимость приобретения возможности функционального права самой жизни.

Идея единства стала камнем преткновения в энтропии фоновой установки пользования и использования Духа, участвующего в эксперименте оживления неживой основы экономических щупалец господствующего капитала. Капитал кризисно нуждался в присвоении себе и использовании жизненной силы духа человеческого, поэтому человек ему крайне был нужен послушным и податливым. Зомбированный и исполнительный не претендующий на пространство личного, на идеи Вселенского единства побуждающего к политическому окрашиванию жизни в противопоставление экономическому детерминизму обладания, а тем более укрощение этого змея Горыныча, высасывающего мозги и похищающего души. Все человеческое слишком иррационально для социальной программы благополучия. Человек должен стать неотъемлемым винтиком социума…. Но это мы уже проходили…

Пускай мы не построили общества гармонии, но с лихвой искупили и выстрадали право духовной полноты жизни, ценность неформатированного дискетного участия в ее метафизической судьбе. Полнота чувства жизни для других всегда считалось обременительной роскошью. Но мы свято верили в могущество этого богатства. И когда внешние спекуляции 20-го столетия войной посягнули на нашу целостность полноты жизненного чувства, величие Духа во всем могуществе единства показало глобализацию ценности жизни перед лицом мирской прагматичности силы в намерении обладать ею. Нас поставили перед фактом состояния войны Духа с плотью. Но мы и до этого уже воевали с плоть содержащей принципиальностью рабства и обладания, политизируя партийность господствующего значения жизни. Нас загнали в рамки незаконно рожденного основания социума, Духа, не способного жить в границах одного государства и должного умереть еще в гражданскую войну, когда приверженность служения идее должного разваливало семейные основы целостности восприятия жизни, когда микрокосм душевного понимания блага принес в жертву метафизику единства, рай и спокойствие душевной гармонии жизни. Духа жизни, всегда непредсказуемо и иррационально отвечающего на любые рациональные целевые установки извне. Мы стали преступниками 20 века, преступившие геополитические границы инкубации соборности Духа всеединства, революционную преступность бунтующего сознания которых разжигали «добрые» намерения щедрого капитала. Более того, нас априорно в гносеологическом аспекте целесообразности отчужденного владения чужие же рациональные планы территориального обладания лишили права метафизического представительства самой жизни. И не потому, что мы приносили мало жертв на алтарь метафизической вины своим идолам, а потому, что программе обладания ортодоксально противостояло софийное чувство единства толерантного основания, объединяющего самосознание собственного присутствия в общности мира не по плоти, но по Духу. Нас просто невозможно было купить соц. пакетом гарантированного состояния спокойствия, к которому стремится всякое плотское содержание материала, мы жили Духом поиска себя в жизни и покой олицетворял в нас сознание преждевременной смерти и именно поэтому мы были принципиально идейно содержательными, даже когда не было оснований сохранения в себе преданности этой идейности. Идея поиска для нас означала жизнь.

Мы неумело строили свой плотской мир, бросая атеистический вызов богам-стихиям. Это не имело рационального объяснения, ибо находило свои корни в глубине души человеческого основания и неспособности укрощения в себе полноты жизненного порыва. Страх перед кровью оправдывал любые экономические траты: «Чем бы дитя не тешилось…». Но мы свято чтили основание гармонии духовного начала содержавшейся в юродивой поверхностности своей немощи. И когда враг отечества, стоявший у ворот, немощь и неприспособленность к выживанию в нашей пренебрежительной видимости принял за сущность и убогость социалистического господарства, он глубоко ошибся в своей расчетливости и, избавляя планету от юродивого средства, не входящего в планы построения мира рациональной гармонии и совершенства, он, по сути, объявил войну полноте жизненного основания, которым жила христианская несформированная гармония поиска правды. Мы не учились выживать, но чувство достоинства представлять собой основание жизни воспитывало нас, научая жить, вбирая гармонию ощущения собой чувства жизни полные легкие. Внешняя агрессия оценивалась нами по шкале временных ценностей плоти и по шкале вечных ценностей Духа. И если мы могли бы смириться с временным детерминизмом воинственной воли, несущей авторитарный режим своего могущества в оскуделый разнообразием Духа массив вотчины, то никогда не смогли бы примириться с кирзовым сапогом, посягнувшим на вечность свободы Духа и право представлять собой силу жизни. Его холодный расчет пренебрег метафизическим корневищем духовной жизненной полноты скрытого потенциала Империи Духа, непримиримой нерушимостью стержня ее стойкости и могущества перед любыми посягательствами обладания жизнью и отчуждение ее духовной составляющей в пользу права юридического владения собственностью в воплощении проектов милитаристической агрессии. В этом Духе, Духе обличения истоков зла зиждется уже не право собственного присутствия с человеческой нерешительностью вхождения в рай, а право Вселенского основания, обеспечивающее возможность самой способности мигрирующей объективности жизни. И «ярость благородная вскипает как волна». Именно только в культивации духовной полноты единства могла сформироваться коммуна наивного обладания романтизмом жизненного порыва. Это высвобождало дух душевного единства гармонирующего с вечностью и выделяющегося на фоне временного обозначения присутствия. Уже не плоть, но Дух призван был обличить абсолютное зло на этой планете. Иммунитет жизнеспособности любого проявления жизни не оставляет шансов существования зачаткам абсолютного зла. Терпимость проявляется к несовершенству, но не исчадию программы ада.

Мы, живущие вне времени и вне пространства, те, которых никогда не трогают геополитические мотивы господства и «пядь» территориального пространства остается жертвой избавления от душевной меркантильности Духа, но которые всегда готовы вести свой последний бой за духовные «вершки» всходов идеи полноты жизненного единства. Ощущать себя центром Вселенной, несущим на себе полномерную ответственность перед жизнью, сакрально объединяющей усилие всех и каждого в глобальности континуальной толерантности нерушимой волевой готовности рати перед лицом единого врага посягнувшего на свободу полно достаточного основания жизни, живущих в священном долге самосознания собственного отождествления себя с жизнью, правом представлять ее интересы на поле брани. Русский философ В.С.Соловьев в своих работах уловил и запечатлел эту национальную имперскую идею служения метафизическому основанию духовности жизни, отождествляя свою национальность по Духу вне времени и вне пространства. "Идея нации есть то, что Бог думает о ней в вечности, а не то, что она думает о себе во времени". Национальность по духу, есть священная жизненная реализация усилия, воплоти. Влияние Духа на все пространственные приделы принадлежности сознания здравомыслия к «партии жизни», становление империи христианской цивилизации, объединяющей под своими знаменами идею жизненного достоинства в контексте апокалипсического увядания господствующего влияния жизненного начала - историческая миссия России.

Это душевное вместилище, способное разместить в себе Дух жизни в его необъятной полноте - Русский Дух, где Русью пахнет, - свободой дегустационного чувства, живого и непримиримого, срывающего все замки и засовы с трансцендентальной идеи вечности, в мире ценности, где каждая часть имеет смысл самоцели, а не средства устроения земного рукотворного совершенства. Свободной и независимой от детерминизма сосуществования, стоящей над эволюцией вытеснения ближнего из ниши его биологического права на занимаемое пространство, и поэтому живет в другом, чувственно-душевном измерении, а умирает с легкостью, и эффектно оставляя след сгорающей кометы, след сущности вечного основания в этом ограниченном и патологически лживом мире временного присутствия, потому что идет к себе домой в вечность, запечатлевающую его подвиг. Дух, дух вечности и единства, который еще не обрел свою форму воплощения, парит над Землей. Он принадлежит к краю эталонного основания вечности, и только вечная основа ценности жизни удовлетворит его появление, и хождение по матери Земле. Это основные непоколебимые ценности предназначения человека, которые контрастно выделяются на фоне меняющейся неудовлетворенности рынка предложений. Россия всегда будет жить в Духе Русского основания жизненной полноты, в толерантной принадлежности сознания трансцендентному жизни. Мы Русские по Духу, а не по плоти, и в этом наш пропуск в мир вечности.

Мы, сохранившие собой чувство отечественного единства, впитавшее в себя западную и восточную проблематичность бытия, призваны обличать абсолютное зло на этой планете. В этом наша миссия служения Софии жизни, в этом проявление соборного централизующего объединения человечества в борьбе с проблесками программной спекуляции обладания жизнью. В этом наше исконное велико мученичество и святость преданности служения самой жизни. Наша воинственность мифически аллегорична пока не приобретает симптомы явственного проявления болезни, ибо мы воинство оберегающее Дух животворящего начала жизни от посягательств рационализма. Мы, объединяющее начало усилий беспартийной отвлеченности. Нелегкого бремени содержательного присутствия в этой жизни Духа жизненности, регрессивно ре организующего удобное спокойствие и созидающего чудо в скуке жизни, но всегда вдохновляющего на ратный подвиг души человеческие ищущие в серой обыденной повседневности правду полноты жизни и ее гармонию. Это, то основание, которое мы пронесли через все несовершенство истории служения Духу. И этим ратным подвигом служения вечности нельзя пренебрегать, им стоит гордиться…