Герман Коген

Интерес к немецкой философии был так велик, что послушать лекции Канта, Фихте, Шеллинга и других приезжали любители мудрости многих стран, в том числе и из нашего отечества. Достаточно вспомнить Карамзина или Киреевского. Да и самому Гейне пришлось, по многочисленным просьбам французской публики, объяснять запутанные кантовские формулы.

В ХХ веке увлечение классической немецкой философией, кажется, стало ослабевать?

Философия ведь не становится, а пребывает. Философские проблемы и их замечательные решения вечны, и поэтому нельзя сказать, что философия Канта устарела и нашла почетное место на свалке истории. Вы вспомнили стихи Генриха Гейне, а у нас уже в ХХ веке был свой великий поэт, который отлично разбирался в философии Канта и тоже водил по ее лабиринтам друзей. Звали этого поэта …Борис Леонидович Пастернак.

Жизнь и судьба Пастернака как замечательного поэта и автора романа ''Доктор Живаго'' сейчас уже известна хорошо. Он был сыном знаменитого художника, учился музыке, изящным искусствам и…, а вот об этом вспоминают реже, хотел стать философом. Сегодня мы вспомним об этой полузабытой странице его биографии.

Итак, после изучения основ философии в Московском университете молодой Пастернак на несколько месяцев отправился в центр тогдашней философской мысли - в старинный немецкий город Марбург. В ту пору в Марбургском университете преподавал последователь Канта профессор Герман Коген, и была целая школа новых кантианцев.

Воспользуемся тем, что мы остановились в зале немецкой философии, не будем покидать его и побываем, на семинарах в Марбурге, тем более что в нашей коллекции храниться слуховая трубочка старого Марбургского профессора.

В семинарах у профессора Когена читали классические философские тексты, чаще всего Канта. Сейчас рекламируют пособия по быстрому чтению. И это хорошо, особенно для чтения литературы особого рода. Однако, для философских трактатов ранга кантовских быстрое чтение далеко не всегда применимо, ибо если не понял исходную мысль, то дальше, хоть со сверхсветовой скоростью читай, результат будет равняться нулю.

Коген практиковал медленное вдумчивое чтение. Профессор в широком сюртуке, седой, глуховатый, похожий на Бальзака вдруг обрывал читающего и спрашивал - к чему клонит автор. Назвать понятие требовалось на отруб, существительным, по-солдатски. Не только расплывчатости, но и близости к истине взамен её самой, Герман Коген не терпел.

И вот какой казус случился на одном семинаре, когда отвечать выпало молодому студенту из России…

"Он был туг на правое ухо. Именно с этой стороны подсел я к нему чтобы разбирать свой урок из Канта. Он дал мне разойтись и забыться и, когда я меньше всего этого ожидал, огорошил своим обычным: "Что разумеет старик?"

Я не помню, что это было такое, но допустим, что по таблице умножения идей на это полагалось ответить, как на пятью пять.

Он поморщился и махнул рукой в сторону. Легко догадаться, что, пока он тыкал в пространство, вызывая знающих, мой ответ варьировался со всё возрастающей сложностью. Подняв руки, он еле унял бурю разликовавшегося вранья и, повернувшись в мою сторону, тихо и сухо повторил мне мой собственный ответ.

Последовала новая буря, мне в защиту. Когда он взял всё в толк, то оглядел меня, потрепал по плечу и спросил, откуда я и с какого у них семестра. Затем, сопя и хмурясь, попросил продолжать, всё время приговаривая:"Правильно, правильно; вы догадываетесь? Ах, ах старик!"

Роман Бориса Леонидовича с философией складывался счастливо. Он написал несколько интересных рефератов и удостоился чести быть приглашенным на обед к профессору. Приглашение Герман Коген написал собственноручно.

За обедом старый профессор по-отечески спросил о планах Пастернака и, приветливо улыбаясь, предложил ему остаться в Марбурге, по крайней мере, до докторского экзамена. Сдать его и лишь, потом возвращаться домой, чтобы впоследствии опять приехать в Марбург и обосноваться здесь окончательно.

''Дорогие'' - писал домой счастливый Пастернак: ''Мне все время страшно стыдно в душе перед вами. Мне незаслуженно хорошо здесь''.

Однако, пути Господни неисповедимы. В это время в Марбург приехали сестры Высоцкие. Они были из богатой семьи и Борис Леонидович еще в Москве, в гимназические годы дружил со старшей сестрой. О своем чувстве к ней он знал уже с 14 лет.

Это была красивая, милая девушка, прекрасно воспитанная, но несколько избалованная старухой-француженкой.

Прежнее чувство воспламенило душу молодого философа и он с трепетом решил открыться возлюбленной.

'' Я подошел к старшей и, страшно волнуясь, сказал, что так продолжаться не может и я прошу решить мою судьбу. Она поднялась со стула, пятясь назад перед ясностью моего волнения, которое как бы наступало на нее.

Вдруг у стены она вспомнила, что на свете есть способ прекратить все это разом, и… отказала мне''.

Свое тогдашнее душевное состояние Борис Леонидович выразил в одном из блистательных стихотворений, в стихотворении ''Марбург''…

"Я вздрагивал. Я загорался и гас.
Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, -
Но поздно, я сдрейфил, и вот мне - отказ.
Как жаль её слёз! Я святого блаженней.

Я вышел на площадь. Я мог быть сочтён
Вторично родившимся. Каждая малость
Жила и, не ставя меня ни во что,
В прощальном значенье своём подымалась.

В тот день всю тебя, от гребёнок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал на зубок,
Шатался по городу и репетировал"
Вскоре сестры Высоцкие уехали. Казалось бы, разлучившись с любимой, Пастернак мог найти утешение в занятиях философией. Однако, вернувшись домой, он первым делом аккуратно увязал книги, чтобы сдать их в библиотеку, умылся, вышел на балкон. Вечерело… Он посмотрел на дорогу, соединяющую Марбург с соседним городком и решил: '' Прощая молодость! Прощай Германия! Конец, конец философии, то есть какой бы то ни было мысли о ней!

Так для великого русского поэта навсегда закончились семинары в Марбурге, встречи с мудрым и немного глуховатым профессором Когеном и походы с друзьями в философское кафе, которые он так любил.

Конечно, этот разрыв с философией был вызван не только личной драмой. Он долго подготавливался исподволь, что подтверждал и сам поэт…

"Что меня гонит сейчас? Порядок вещей? Понимаешь ли ты меня?

Я видел этих женатых учёных; они не только женаты, они наслаждаются иногда театром и сочностью лугов; я думаю, драматизм грозы также привлекателен им.

Можно ли говорить о ТАКИХ вещах на трёх строчках?! Ах, они не существуют, они не спрягаются в страдательном залоге. Они не падают в творчестве.

Это - скоты интеллектуализма!"
Итак, прощай философия! Здравствуй творчество, здравствуй поэзия!

Как же удачно получилось, скажет учитель литературы или просто любитель поэзии. Из личной драмы родился гениальный поэт, Нобелевский лауреат. А то был бы каким-нибудь скучным доктором философии и мучил бы студентов абстрактными штудиями.

Может быть они и правы. Только сам Борис Леонидович никогда не забывал своего юношеского увлечения философией и всегда любил мудрость. Его глубокие знания истории философии, его Марбургская закалка позволили ему сделать переводы таких философичных шедевров мировой литературы как "Гамлет" Шекспира и "Фауст" Гёте. Именно в его переводах мы повторяем сегодня вечные строки "Быть или не быть", "Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла", "Так создан мир, что живо, то умрёт и вслед за жизнью в вечность отойдёт" и многие другие. Философская мысль выражена в них образно - безупречно и логически точно. Они написаны так, что их хочется повторять снова и снова. Повторять, как и стихи, которые могли бы стать девизом всех служителей храма "Совы Минервы"...

Не спи, не спи, работай
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как лётчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты - вечности заложник
У времени в плену.