Лев Чиворепла
Научная парадигма и этика
В названной теме мы тесно соприкасаемся с проблемой мировоззрения ученого, работающего в области естествознания. Начну с некоторых простых утверждений:
1. Нет понятия "научное мировоззрение", есть мировоззрение вообще.
Научная парадигма и этика
В названной теме мы тесно соприкасаемся с проблемой мировоззрения ученого, работающего в области естествознания. Начну с некоторых простых утверждений:
1. Нет понятия "научное мировоззрение", есть мировоззрение вообще.
Есть научный метод, применяемый к явлениям материального мира, и этим методом пользуются люди разных мировоззрений.
2. В разных мировоззрениях по-разному складывается отношение к науке. Это зависит от оценки фактора умения в сфере производственной практики. В любом случае естественная наука остается инструментом оперирования с материальными объектами. Но, если в материализме умение пребывает в центре внимания, то в идеализме оно является лишь средством существования, наполненного духовными задачами, поэтому и отношение к науке более спокойное. Идеализм не отрицает истины науки. Скорее всего, он готов усомниться в истинности практики, которой она служит.
3. Наука в материализме оказывается более "обласканной". Поскольку он не признает существование нематериального мира, то современный научный метод познания истины для него оказывается единственным, и он называет его материалистическим.
До школы Галилея главным занятием естественной науки считалось физическое объяснение природы явлений. Шел позитивный процесс отката от демонических представлений древности и средневековья. Галилей осуществил революцию. Он утвердил описательные знания природы, где математика стала источником фундаментальных понятий. Напомню известный пример с падающим телом. Средневековый ученый пытался найти причину падения. Вместо этого Галилей сформулировал закон движения в виде s=4,9t**2, где s - расстояние, которое в свободном падении объект пролетает за время t. Не важна причина, важно описание движения. Внимание исследователя перенеслось с вопроса "почему?" на вопросы "как?" и "сколько?". Это, с одной стороны, прямо отвечало потребностям практики, с другой, нашло обоснование в том, что Бог - искусный математик, и познание количественной стороны поведения мира - есть своеобразное служение Богу. На деле получилось наоборот. Мощный прорыв науки позволил человеку достичь выдающихся успехов в сфере умения, но ответы на вопрос "сколько?" никак не возвысили нас духовно. Произошло парадоксальное и трагическое упрощение ("адамово падение" в науке) - умение стало свидетельством знания, оно стало трактоваться как знание.
Отказ от объяснения первопричин явлений позволил проигнорировать в научной деятельности проблему мировой этики. Эта стерилизация в технократическом общественном сознании открыла широкий путь к избавлению от этики вообще и к стерилизации самого мировоззрения, что в переломную эпоху нашло, в частности, отражение в создании многочисленных научных парадигм, где рациональные конструкции обрели вес основополагающего начала мироздания.
Здесь мы сталкиваемся с интересным явлением, имеющим два аспекта:
- Проникновение идеализма в сознание человека, полагающего себя материалистом - своеобразное предательство материалистических принципов.
- Религиозное творчество с использованием научной фразеологии, фактически демонстрирующее концептуальное (мировоззренческое) бескультурье, опасность которого заключена в фетишизации избранных рациональных абстракций, в попытке построения на их основе этической доктрины.
Термин "парадигма", применительно к науке означает систему понятий и представлений, дающую внешнее объяснение истока "всего и вся". Наука в своем предмете и методе оставляет над собой нечто такое, что принципиально вне ее досягаемости, и парадигма отражает этот факт. Парадигма - это сфера мыслительных спекуляций, пребывающих между наукой и мировоззрением.
Первостепенная роль мировоззрения в формировании парадигмы не всегда осознается ясно. В противном случае, всякое творчество в этой сфере было бы изначально именно мировоззренческим. Но необычайная красота и простота общетеоретических установок, порой, кажется самодостаточной. Однако это хорошо только для научной гипотезы. В чистом виде для ученого самостоятельной проблемы парадигмы не существует. Есть лишь две главные личные задачи: (1) поиск научного ответа на вопросы практики и (2) необходимость разобраться с собственным мировоззрением. Первая задача решается на основе научной культуры, вторая на основе гуманитарной, общечеловеческой. Но именно последней иногда оказывается недостаточно технократическому сознанию, чрезмерно обобщающему роль тех или иных феноменов, пытающемуся в научной парадигме найти ответы на фундаментальные вопросы мироустройства. Происходит то, что в религии давно известно, как явление фетишизации, только идолы теперь принимают современный облик.
Разница между парадигмой и научной гипотезой заключается в том, что гипотеза (например, тождество инертной и тяжелой масс в теории относительности) является внутренним компонентом науки, парадигма – внешним (примеры: золотая пропорция в основании мира, информация в электроне, множественность вселенных, творческий вакуум, инварианты на масштабной оси мира, многомерность мира, живая земля, фрактальность вселенной и т.д.). Изменение парадигмы не влияет на результаты науки, главные из которых - алгоритмы, систематизация фактов, опыта. Гипотеза же обладает, по выражению К. Поппера, свойством фальсифицируемости. Это означает, что (1) она должна предсказывать эффекты, которые не следуют из предыдущих теорий, (2) должно существовать описание хотя бы одного реального эксперимента, в котором она рискует быть опровергнутой. (Таковым для общей теории относительности, например, был эффект отклонения луча света от звезд при прохождении его вблизи Солнца.)
Если мировоззрение подкреплено развитой религиозной верой, то парадигма, в целом, теряет свою привлекательность и, по большому счету, не нужна. Если этого нет, то парадигма исполняет роль такого подкрепления и становится религиозной идеологией, где на передний план выходит проблема онтологии мировых начал. Ее задача - согласовать рациональную реальность с этической, а науку - с ценностными представлениями индивида. Творчество парадигмы становится религиозным. Но, раз так, есть смысл обратиться к мировому опыту. А он показывает, что религии изначально базируются на нравственных ценностях бытия. В противном случае имеет место идолопоклонение избранным феноменам рационального мышления, отражающим вкусы и научную фантазию автора.
Возьмем, например, этическую посылку: "Люби ближнего". Вероятно, большинство авторов парадигм не возражает против нее. Но она либо не признается серьезным основополагающим постулатом мироздания, либо принимается, как следствие рациональных конструкций. Имеет место то, что я назвал стерилизацией мировоззрения, а во втором случае - еще с механистическим уклоном: любовь признается лишь биологическим фактором жизни.
Свобода манипулирования постулатами, игнорирование этической логики выбора пути исследования сформировали в настоящее время атмосферу безопорного диффузного мышления. Лучшие годы жизни люди тратят на возведение ажурных конструкций основанных на песке теорий, чтобы в конце концов оказаться у "разбитого корыта".
К теме парадигмы примыкает интересное явление, которое можно назвать "научной кичливостью", или так: "чем испорчены, тем и козыряем". Удивляет непоследовательность некоторых авторов, оперирующих в метафизике научным инструментарием. Многим невдомек, что в мире могут действовать не физические, а простые житейские законы. Следуя их логике, старец Серафим Саровский, к которому за советами обращались многие интеллигенты, был очень далек от истины, ибо не знал тензорного анализа.
Однако для того чтобы привести в движение популяцию разума, требуется не рациональное умение, а любовь, обращенная к сердцам людей. Академик знает, проповедник умеет. Умение такого рода творит вселенную. Оно в основе бытия, и одними законами объяснить вселенную невозможно. Для "знатока" эффект, творимый любовью, кажется парадоксальным, случайным, обидно дармовым, необъяснимым. Он не понимает, как одно лишь этическое состояние перемещает миры, как любовь рождает разум. Может, с позиции академика Бог - профан и не знает тензорного анализа. Но с позиции Бога все наши старательно выстроенные системы - труха. Слепота рождает знание магии превращений, но вовсе не умение в положительном деянии, ибо нет иного положительного деяния, нежели добродеяние. Если мы допускаем мысль о том, что вселенной правит разум, то нам следует понять, что основные законы ее - это законы взаимоотношения разумных существ. Знание физики нужны для ближней эгоистической цели - для покорения природы и обогащения в ней. Дальняя же цель наша - нравственная и "нищая", но в ней истинное счастье существования.
Самые сокровенные тайны мира не могут, не должны приходить к нам через профессиональное знание. Они постигаются не столько рациональным, сколько этическим мышлением.
Я глубоко убежден, что законы мира вещества вторичны по отношению к этическим законам разума, и само вещество образует ничтожную, хотя и видимую, часть вселенной.
2. В разных мировоззрениях по-разному складывается отношение к науке. Это зависит от оценки фактора умения в сфере производственной практики. В любом случае естественная наука остается инструментом оперирования с материальными объектами. Но, если в материализме умение пребывает в центре внимания, то в идеализме оно является лишь средством существования, наполненного духовными задачами, поэтому и отношение к науке более спокойное. Идеализм не отрицает истины науки. Скорее всего, он готов усомниться в истинности практики, которой она служит.
3. Наука в материализме оказывается более "обласканной". Поскольку он не признает существование нематериального мира, то современный научный метод познания истины для него оказывается единственным, и он называет его материалистическим.
До школы Галилея главным занятием естественной науки считалось физическое объяснение природы явлений. Шел позитивный процесс отката от демонических представлений древности и средневековья. Галилей осуществил революцию. Он утвердил описательные знания природы, где математика стала источником фундаментальных понятий. Напомню известный пример с падающим телом. Средневековый ученый пытался найти причину падения. Вместо этого Галилей сформулировал закон движения в виде s=4,9t**2, где s - расстояние, которое в свободном падении объект пролетает за время t. Не важна причина, важно описание движения. Внимание исследователя перенеслось с вопроса "почему?" на вопросы "как?" и "сколько?". Это, с одной стороны, прямо отвечало потребностям практики, с другой, нашло обоснование в том, что Бог - искусный математик, и познание количественной стороны поведения мира - есть своеобразное служение Богу. На деле получилось наоборот. Мощный прорыв науки позволил человеку достичь выдающихся успехов в сфере умения, но ответы на вопрос "сколько?" никак не возвысили нас духовно. Произошло парадоксальное и трагическое упрощение ("адамово падение" в науке) - умение стало свидетельством знания, оно стало трактоваться как знание.
Отказ от объяснения первопричин явлений позволил проигнорировать в научной деятельности проблему мировой этики. Эта стерилизация в технократическом общественном сознании открыла широкий путь к избавлению от этики вообще и к стерилизации самого мировоззрения, что в переломную эпоху нашло, в частности, отражение в создании многочисленных научных парадигм, где рациональные конструкции обрели вес основополагающего начала мироздания.
Здесь мы сталкиваемся с интересным явлением, имеющим два аспекта:
- Проникновение идеализма в сознание человека, полагающего себя материалистом - своеобразное предательство материалистических принципов.
- Религиозное творчество с использованием научной фразеологии, фактически демонстрирующее концептуальное (мировоззренческое) бескультурье, опасность которого заключена в фетишизации избранных рациональных абстракций, в попытке построения на их основе этической доктрины.
Термин "парадигма", применительно к науке означает систему понятий и представлений, дающую внешнее объяснение истока "всего и вся". Наука в своем предмете и методе оставляет над собой нечто такое, что принципиально вне ее досягаемости, и парадигма отражает этот факт. Парадигма - это сфера мыслительных спекуляций, пребывающих между наукой и мировоззрением.
Первостепенная роль мировоззрения в формировании парадигмы не всегда осознается ясно. В противном случае, всякое творчество в этой сфере было бы изначально именно мировоззренческим. Но необычайная красота и простота общетеоретических установок, порой, кажется самодостаточной. Однако это хорошо только для научной гипотезы. В чистом виде для ученого самостоятельной проблемы парадигмы не существует. Есть лишь две главные личные задачи: (1) поиск научного ответа на вопросы практики и (2) необходимость разобраться с собственным мировоззрением. Первая задача решается на основе научной культуры, вторая на основе гуманитарной, общечеловеческой. Но именно последней иногда оказывается недостаточно технократическому сознанию, чрезмерно обобщающему роль тех или иных феноменов, пытающемуся в научной парадигме найти ответы на фундаментальные вопросы мироустройства. Происходит то, что в религии давно известно, как явление фетишизации, только идолы теперь принимают современный облик.
Разница между парадигмой и научной гипотезой заключается в том, что гипотеза (например, тождество инертной и тяжелой масс в теории относительности) является внутренним компонентом науки, парадигма – внешним (примеры: золотая пропорция в основании мира, информация в электроне, множественность вселенных, творческий вакуум, инварианты на масштабной оси мира, многомерность мира, живая земля, фрактальность вселенной и т.д.). Изменение парадигмы не влияет на результаты науки, главные из которых - алгоритмы, систематизация фактов, опыта. Гипотеза же обладает, по выражению К. Поппера, свойством фальсифицируемости. Это означает, что (1) она должна предсказывать эффекты, которые не следуют из предыдущих теорий, (2) должно существовать описание хотя бы одного реального эксперимента, в котором она рискует быть опровергнутой. (Таковым для общей теории относительности, например, был эффект отклонения луча света от звезд при прохождении его вблизи Солнца.)
Если мировоззрение подкреплено развитой религиозной верой, то парадигма, в целом, теряет свою привлекательность и, по большому счету, не нужна. Если этого нет, то парадигма исполняет роль такого подкрепления и становится религиозной идеологией, где на передний план выходит проблема онтологии мировых начал. Ее задача - согласовать рациональную реальность с этической, а науку - с ценностными представлениями индивида. Творчество парадигмы становится религиозным. Но, раз так, есть смысл обратиться к мировому опыту. А он показывает, что религии изначально базируются на нравственных ценностях бытия. В противном случае имеет место идолопоклонение избранным феноменам рационального мышления, отражающим вкусы и научную фантазию автора.
Возьмем, например, этическую посылку: "Люби ближнего". Вероятно, большинство авторов парадигм не возражает против нее. Но она либо не признается серьезным основополагающим постулатом мироздания, либо принимается, как следствие рациональных конструкций. Имеет место то, что я назвал стерилизацией мировоззрения, а во втором случае - еще с механистическим уклоном: любовь признается лишь биологическим фактором жизни.
Свобода манипулирования постулатами, игнорирование этической логики выбора пути исследования сформировали в настоящее время атмосферу безопорного диффузного мышления. Лучшие годы жизни люди тратят на возведение ажурных конструкций основанных на песке теорий, чтобы в конце концов оказаться у "разбитого корыта".
К теме парадигмы примыкает интересное явление, которое можно назвать "научной кичливостью", или так: "чем испорчены, тем и козыряем". Удивляет непоследовательность некоторых авторов, оперирующих в метафизике научным инструментарием. Многим невдомек, что в мире могут действовать не физические, а простые житейские законы. Следуя их логике, старец Серафим Саровский, к которому за советами обращались многие интеллигенты, был очень далек от истины, ибо не знал тензорного анализа.
Однако для того чтобы привести в движение популяцию разума, требуется не рациональное умение, а любовь, обращенная к сердцам людей. Академик знает, проповедник умеет. Умение такого рода творит вселенную. Оно в основе бытия, и одними законами объяснить вселенную невозможно. Для "знатока" эффект, творимый любовью, кажется парадоксальным, случайным, обидно дармовым, необъяснимым. Он не понимает, как одно лишь этическое состояние перемещает миры, как любовь рождает разум. Может, с позиции академика Бог - профан и не знает тензорного анализа. Но с позиции Бога все наши старательно выстроенные системы - труха. Слепота рождает знание магии превращений, но вовсе не умение в положительном деянии, ибо нет иного положительного деяния, нежели добродеяние. Если мы допускаем мысль о том, что вселенной правит разум, то нам следует понять, что основные законы ее - это законы взаимоотношения разумных существ. Знание физики нужны для ближней эгоистической цели - для покорения природы и обогащения в ней. Дальняя же цель наша - нравственная и "нищая", но в ней истинное счастье существования.
Самые сокровенные тайны мира не могут, не должны приходить к нам через профессиональное знание. Они постигаются не столько рациональным, сколько этическим мышлением.
Я глубоко убежден, что законы мира вещества вторичны по отношению к этическим законам разума, и само вещество образует ничтожную, хотя и видимую, часть вселенной.
Обсуждения Научная парадигма и этика