Согласно летописным известиям, будущий Великий князь Киевский Святослав Игоревич родился в 942 г. Стало быть, в момент гибели его отца от рук восставших древлян в 945 г. он был ещё младенцем; данным обстоятельством и обусловлено было правление его матери Ольги до его возмужания и во время его частых отлучек из Киева.
Кстати, факт рождения Святослава в 942 г. позволяет некоторым исследователям предполагать наличие у него старших братьев (неизвестного по имени и Улеба или Глеба) или сестёр (говорят о двух сестрах, чьи имена неизвестны). К слову сказать, В.Н. Татищев утверждал, что Святослав родился около 920 г. и, стало быть, на момент смерти отца он был уже вполне взрослым человеком.
Воспитание Святослава было поручено старым соратникам его отца, варягам Асмуду и Свенельду и его дружине. В основании данного утверждения лежит одна-единственная фраза летописца в записи под 945 г.: "бяше в Киеве с сыном своим с детьском Святославом, и кормилец его Асмуд, и воевода бе Свенельд". Таким образом, уже детство и отрочество Святослава прошли среди дружинников отца. Понятно, что именно этим и объясняется весь последующий, до самой смерти, суровый, полный лишений и тревог, образ жизни князя-дружинника, князя-воина, проведшего её большую часть в продолжительных военных походах и экспедициях в отдалённых землях.
Последнее обстоятельство позволило Н.М. Карамзину назвать Святослава "Александром нашей древней истории", проведя тем самым вполне очевидную параллель со знаменитым полководцем античных времён, и признав за первым полководческий талант второго.
По легенде, которую воспроизводит Н.М. Карамзин в своей "Истории Государства Российского", юный Святослав участвовал в поездке Ольги по покоренным землям древлян, а до того, по почину матери, в качестве живого символа, был поставлен во главе русского войска, пришедшего под стены Искоростеня, чтобы отомстить непокорным древлянам за смерть князя Игоря. "И сказали Свенельд и Асмуд: "Князь уже начал, потягнете, дружина, за князем, и победили древлян" - гласит запись в летописи под 946 г.
Яркое свидетельство о том, насколько неприхотливы были впоследствии в своих повседневных привычках Святослав и его воины, мы также находим в летописных известиях: "Ни шатра имеяше, но подклад (потник - прим. автора) постилаше и седло в головах. Такоже и прочии вои его бяху вси…".
Ко времени возмужания Святослава единственным славянским племенем к востоку от Днепра, остававшимся неподвластным Киеву были вятичи, как и прежде платившие дань хазарам. Данное обстоятельство явилось для Святослава весомым поводом для разгрома хазарского государства и, как следствие, проникновения русских на Волгу и далее, до Боспора Киммерийского (Керченского пролива) и в предгорья Кавказа. Здесь в 964 и 965 гг. Святославова рать впервые столкнулась с ясами и косогами (касогами), т. е. с аланами и адыгами. А в 966 г. были покорены вятичи, выяснение отношений с которыми Святослав, оставив когда-то их у себя в глубоком тылу, предусмотрительно отложил на потом.
Затем, благодаря дипломатическим усилиям лично Никифора Фоки, приславшего в 967 г. в Киев посольство патрикия Калокира, взор Святослава (в византийской транскрипции Сфендослав) был обращён на юг - на Дунайскую Болгарию. Таким образом, как было принято считать ещё в дореволюционной русской историографии, Никифор Фока стремился нейтрализовать болгар и оградить Византию от посягательств зарвавшихся соседей, развязавших с ней войну. Следствием этих усилий, подкреплённых к тому же договором 944 г. (одним из условий которого была военная помощь Руси Византии), явился поход десятитысячной рати Святослава на Дунай, в котором принимали участие тогдашние союзники русских - венгры, печенеги (вероятно, какая-то их часть) и представители иных народностей и племён и, который, в частности, нашёл впоследствии отражение в "Истории" Льва Диакона. Предприятие это увенчалось успехом, Святослав занял ряд болгарских городов и стал стремиться к полному овладению Болгарией и, на что есть указание в ряде источников, основанию своей новой столицы в её землях. Последнее обстоятельство вызвало вполне объяснимые тревогу и недовольство Никифора Фоки, явившегося инициатором и идейным вдохновителем вероломного нападения печенегов на Киев, в связи с чем летом 968 г. Святослав вынужден был срочно покинуть пределы Болгарии и вернуться на родину.
Однако, уже в 969 г., посадив на Руси своих сыновей (Ярополка в Киеве, Олегу достался древлянский Вручий, а младшему Владимиру - Новгород), он снова появился в Болгарии, где ситуация к тому времени изменилась не в пользу русских - приемником Никифора Фоки на византийском престоле стал Император Иоанн Цимисхий (Никифор Фока погиб от рук убийц в результате дворцового заговора), начавший против них боевые действия. В русской истории эти события известны под названием русско-византийской войны. Теперь Святославу и его "тавроскифам" пришлось иметь дело с греками (ромеями), вдвое превосходившими русскую рать по численности. Святослав двинул свою армию на Балканы, где поначалу ему сопутствовал успех. Довольно скоро, впрочем, после после поражения у Большого Преслава и трёхмесячного героического противостояния грекам в крепости Доростол на Дунае, русские ("мужи крови", как, по словам Льва Диакона, называл своих соратников сам Святослав в письмах Цимисхию) вынуждены были заключить мир с греками и уйти из Болгарии. На днепровских порогах их встретили печенеги, и Святослав решил перезимовать и затем снова попытаться пройти эти пороги, но по весне 972 г., при попытке миновать данный участок Днепра (в окрестностях о. Хортица), в сражении с печенегами он был убит, а из его черепа, по преданию, была сделана чаша. "И взяша главу его и во лбе его сделаша чашю", - напишет потом летописец, - "оковаша лоб его, и пьяху из него".
Большую часть своей короткой жизни Святослав был очевидцем духовного подвига своей матери, однако, вопреки постоянным её увещеваниям, он так и остался закостенелым язычником, что некоторыми историками вполне закономерно объясняется его зависимостью от языческой - в основной своей массе - дружины, которую Н.И. Костомаров назовёт впоследствии "шайкою удальцов", точнее, от её коллективного мнения, являвшегося для него единственным мерилом его поступков едва ли не с самого его рождения.
Святослав оставил трёх сыновей - Ярополка и Олега от брака с венгерской королевной, известной в русской истории под славянским именем Предславы, и Владимира от тайного сожительства с ключницей матери Малушей, его наложницей, дочерью последнего князя древлян Мала.
Воспитание Святослава было поручено старым соратникам его отца, варягам Асмуду и Свенельду и его дружине. В основании данного утверждения лежит одна-единственная фраза летописца в записи под 945 г.: "бяше в Киеве с сыном своим с детьском Святославом, и кормилец его Асмуд, и воевода бе Свенельд". Таким образом, уже детство и отрочество Святослава прошли среди дружинников отца. Понятно, что именно этим и объясняется весь последующий, до самой смерти, суровый, полный лишений и тревог, образ жизни князя-дружинника, князя-воина, проведшего её большую часть в продолжительных военных походах и экспедициях в отдалённых землях.
Последнее обстоятельство позволило Н.М. Карамзину назвать Святослава "Александром нашей древней истории", проведя тем самым вполне очевидную параллель со знаменитым полководцем античных времён, и признав за первым полководческий талант второго.
По легенде, которую воспроизводит Н.М. Карамзин в своей "Истории Государства Российского", юный Святослав участвовал в поездке Ольги по покоренным землям древлян, а до того, по почину матери, в качестве живого символа, был поставлен во главе русского войска, пришедшего под стены Искоростеня, чтобы отомстить непокорным древлянам за смерть князя Игоря. "И сказали Свенельд и Асмуд: "Князь уже начал, потягнете, дружина, за князем, и победили древлян" - гласит запись в летописи под 946 г.
Яркое свидетельство о том, насколько неприхотливы были впоследствии в своих повседневных привычках Святослав и его воины, мы также находим в летописных известиях: "Ни шатра имеяше, но подклад (потник - прим. автора) постилаше и седло в головах. Такоже и прочии вои его бяху вси…".
Ко времени возмужания Святослава единственным славянским племенем к востоку от Днепра, остававшимся неподвластным Киеву были вятичи, как и прежде платившие дань хазарам. Данное обстоятельство явилось для Святослава весомым поводом для разгрома хазарского государства и, как следствие, проникновения русских на Волгу и далее, до Боспора Киммерийского (Керченского пролива) и в предгорья Кавказа. Здесь в 964 и 965 гг. Святославова рать впервые столкнулась с ясами и косогами (касогами), т. е. с аланами и адыгами. А в 966 г. были покорены вятичи, выяснение отношений с которыми Святослав, оставив когда-то их у себя в глубоком тылу, предусмотрительно отложил на потом.
Затем, благодаря дипломатическим усилиям лично Никифора Фоки, приславшего в 967 г. в Киев посольство патрикия Калокира, взор Святослава (в византийской транскрипции Сфендослав) был обращён на юг - на Дунайскую Болгарию. Таким образом, как было принято считать ещё в дореволюционной русской историографии, Никифор Фока стремился нейтрализовать болгар и оградить Византию от посягательств зарвавшихся соседей, развязавших с ней войну. Следствием этих усилий, подкреплённых к тому же договором 944 г. (одним из условий которого была военная помощь Руси Византии), явился поход десятитысячной рати Святослава на Дунай, в котором принимали участие тогдашние союзники русских - венгры, печенеги (вероятно, какая-то их часть) и представители иных народностей и племён и, который, в частности, нашёл впоследствии отражение в "Истории" Льва Диакона. Предприятие это увенчалось успехом, Святослав занял ряд болгарских городов и стал стремиться к полному овладению Болгарией и, на что есть указание в ряде источников, основанию своей новой столицы в её землях. Последнее обстоятельство вызвало вполне объяснимые тревогу и недовольство Никифора Фоки, явившегося инициатором и идейным вдохновителем вероломного нападения печенегов на Киев, в связи с чем летом 968 г. Святослав вынужден был срочно покинуть пределы Болгарии и вернуться на родину.
Однако, уже в 969 г., посадив на Руси своих сыновей (Ярополка в Киеве, Олегу достался древлянский Вручий, а младшему Владимиру - Новгород), он снова появился в Болгарии, где ситуация к тому времени изменилась не в пользу русских - приемником Никифора Фоки на византийском престоле стал Император Иоанн Цимисхий (Никифор Фока погиб от рук убийц в результате дворцового заговора), начавший против них боевые действия. В русской истории эти события известны под названием русско-византийской войны. Теперь Святославу и его "тавроскифам" пришлось иметь дело с греками (ромеями), вдвое превосходившими русскую рать по численности. Святослав двинул свою армию на Балканы, где поначалу ему сопутствовал успех. Довольно скоро, впрочем, после после поражения у Большого Преслава и трёхмесячного героического противостояния грекам в крепости Доростол на Дунае, русские ("мужи крови", как, по словам Льва Диакона, называл своих соратников сам Святослав в письмах Цимисхию) вынуждены были заключить мир с греками и уйти из Болгарии. На днепровских порогах их встретили печенеги, и Святослав решил перезимовать и затем снова попытаться пройти эти пороги, но по весне 972 г., при попытке миновать данный участок Днепра (в окрестностях о. Хортица), в сражении с печенегами он был убит, а из его черепа, по преданию, была сделана чаша. "И взяша главу его и во лбе его сделаша чашю", - напишет потом летописец, - "оковаша лоб его, и пьяху из него".
Большую часть своей короткой жизни Святослав был очевидцем духовного подвига своей матери, однако, вопреки постоянным её увещеваниям, он так и остался закостенелым язычником, что некоторыми историками вполне закономерно объясняется его зависимостью от языческой - в основной своей массе - дружины, которую Н.И. Костомаров назовёт впоследствии "шайкою удальцов", точнее, от её коллективного мнения, являвшегося для него единственным мерилом его поступков едва ли не с самого его рождения.
Святослав оставил трёх сыновей - Ярополка и Олега от брака с венгерской королевной, известной в русской истории под славянским именем Предславы, и Владимира от тайного сожительства с ключницей матери Малушей, его наложницей, дочерью последнего князя древлян Мала.
Обсуждения Великий князь киевский Святослав Игоревич