Майк Зиновкин

Кем нам не быть, мы решаем сами, чтобы потом втихаря жалеть.
Девочка с синими волосами – вечная прима в театре лет –
Ave, Мальвина! Ужасно тяжко не заплутать меж словесных груд:
сердце колотится под рубашкой – дятлом безжалостным долбит грудь.

Тянет привычно стебать и троллить, дабы усмешками скрыть слезу.
Жизнь, разделённая на гастроли, непроходящий актёрский зуд:
эти спектакли, аншлаги, сцены… Каждый был счастлив, а значит – глуп.
Только сейчас понимаешь ценность, если без труппы ты – словно труп,
если в безмолвии декораций слышатся выкрики: «Браво! Бис!».
Я так устал бесконечно драться с тьмою безликих сверчков и крыс –
вряд ли от драки бывает польза.
Хочется ткнуться в твоё плечо.

Я не считал годовые кольца. Знаю, ты тоже не любишь счёт,
бантики, рюши, телячью нежность, бегство от публики и проблем.
Память опять на живую режет неуравнение «Б+М»
и добавляет по-тарабарски – красноречиво и несмешно.
Я виртуозно меняю маски, но из любой выпирает нос.
И не показывать, как мне больно, с каждой овацией – лишь трудней.
Этот сумбур да четыре сольдо – всё, что осталось от ясных дней
глянцево-кукольной карамели. Дальше – один беспонтовый скетч.
Я удивляюсь, как мы умели жить, избегая случайных встреч.
Призраков прошлого зря бояться надо бы нам уже перестать…

«Три пескаря».
Дата.
Подпись.
Клякса.
И обгоревший клочок холста.
01.12.15.