Васильки да ромашки луга окропили,
словно августа небо свалилось на дол,
да июньская лунная ночь это была,
что дышала ветрами ромашковых волн.

Твоё летнее платье корабликом белым
лишь мелькало в ночи, словно те паруса,
а июнь молодой ещё плодом неспелым
слить хотел во единое наши уста.

Васильки да ромашки на волнах качались,
а по ним плыл луною окрашенный стан.
Толи просто привиделись, толи приснились
мне зелёные волны и лунный лиман.

Я нырял за тобой в васильковые волны,
упоённый твоею ночною игрой,
и хоть месяц тогда был и ясный, и полный,
но он просто померк пред твоей красотой.

Ты смеялась, с оглядкой всё в даль убегая,
ты срывала небрежно цветы на бегу,
ты бросала их вверх, и как птичья та стая,
они чуть полетав возвращались на луг.

Звездопад васильков да и белых ромашек
ты дарила в бегу, устилая мой путь.
Я тебя догонял всё, а ветер проказник
духом лета вонзался в горячую грудь.

Васильки да ромашки с тобой мы примяли,
как поймал я тебя и в траву уронил.
Васильково-ромашковым счастьем мы стали,
аж сверчок засмотрелся и молча застыл.

Я ласкал твои косы, я нежно их гладил,
ну а ты из цветочков веночек плела.
И трава, став постелью из вышитой глади,
наши тайны средь ночи в себе берегла.

Ещё только вчера май лил дождь пробужденья,
а сегодня вся в соках июньских трава
шелестела в ночи, скрыв следы умиленья
и горячие нежные наши слова.

Васильки да ромашки с голов наших пали,
два веночка любви затерялись в ночи,
а луна, освещая зелёные дали,
хоть и видела всё, но посей день молчит.